Возвращаясь на Землю
Шрифт:
В первый момент от Алексея не было никакой реакции, в силу своей заторможенности, он не отреагировал вовремя на последние слова Юрика и, благодаря этому, настолько натурально обыграл свой ответ, что тот сам наивно купился на его шутку:
– Да? Ну, я не думал…, но, раз так…, то поехали.
– Ты что? Я пошутил, он тут, за углом. – Сивахин сам оказался озадачен его реакцией. – Хааа! – Тут его серьезная мина резко превратилась в веселую мордашку, полную задора, длинная, плотно прижатая ко лбу и странным образом подкрученная наружу челка чуть прикрывала тяжелый, но, похоже, лишенный мысли взгляд. Он с излишним усилием хлопнул Алексея по плечу, так, что у того вырвался стон из груди, и ускорил шаг, зная, что
“Глупая шутка”, - подумал Алексей. Он не стал ничего говорить – просто не хотел портить себе настроение, хотя Сивахин его уже слегка подпортил, и, говоря, по правде, Алексей проводил с ним время без большой охоты.
Еще минута ходьбы, и они оказались в коротком, безлюдном переулке, в конце которого виднелась небольшая вывеска над спуском в подвальчик. Рядом с дверью стояли, пошатываясь, два здоровых парня, лет двадцати двух на вид, и, судя по всему, о чем-то серьезно спорили – тупо выясняли отношения, выдыхая запах перегара друг другу в лицо. Двигаясь вслед за Сивахиным по переулку, Алексей чувствовал, как волнение все сильнее подчиняло его, Юрик понимал это, но намеренно не говорил ни слова – хотел проследить за ним до конца, будто проводил над ним какой-то опыт. И вдруг, дверь открылась, и из бара вышли трое, довольно агрессивные на вид, все, как на подбор, настоящие спортсмены, одетые в легкие брюки и летние рубашки с короткими рукавами. Увидев эту небольшую, но внушительно серьезную компанию, Сивахин резко дал по тормозам. Алексей, в свою очередь, не успел вовремя отреагировать и столкнулся с его широкой спиной, вследствие чего у него выпала папка, которую он держал в левой руке.
– Вот, черт, – бросил Сивахин в испуге, - Это Клещ. Валим отсюда!
– Что? – Переспросил Алексей, наклонившись за папкой.
– Валим, валим! – Юрик толкнул его в плечо – Алексей противился ему уже с некоторой долей хамства.
– Сива! Иди сюда, зараза. – Крикнул басом один из троих. Все трое были изрядно подвыпившими – шли, неравномерно пошатываясь и сталкиваясь друг с другом плечами. – Гони мои пять тонн. – К тому моменту, когда он это сказал, Сивахин уже несся вверх по улице, сверкая подошвами. – Э! Стой, я сказал! Глухой, что ли?
Когда они дошли своим валовым шагом до Алексея, Сивахина уже след простыл.
– А ты кто? Шестерка? – Обратился Клещ к нему своим устрашающим, хриплым голосом.
– Нет. – Ответил Алексей уверенно, насколько мог, и, тем не менее, страх в глазах спрятать ему не удалось.
– Что нет? Хрена ли ты с ним? – Парень, стоявший правее, наименее трезвый из тройки, грубо схватил его за ворот и сжал так, что он начал задыхаться. – Сейчас с тебя будем трясти. – Всем своим видом он заявлял, что готов был разбить Алексею лицо одним разлапистым ударом.
– Постой, постой. – Клещ остановил приятеля, коснувшись его плеча. – Рожу разбить ему еще успеешь. – Значит так, шестерка, слушай сюда… - Его последующие слова были заглушены раскатами грома, разразившимися у них над головами. – Нихрена себе. – Добавил он, оторопев от этого дрожащего басистого грохота.
Все трое пригнули головы в испуге, Алексей озадаченно поднял глаза к небу и увидел, как массивная серая туча сомкнулась, поглотив последний луч солнца в своей влажной гуще. И тут, как по сигналу переключателя, ровной стеной хлынул дождь.
– Да ну, на хрен. – Произнес парень, стоявший позади всех. – Вымокнем сейчас. Пойдем, Сиву еще выловим. Это полный лох, по ходу, нахрена он нам.
– Ладно, х#й с тобой. Вали отсюда. – Клещ лишь махнул рукой, уходя, и мелким семенящим бегом направился к бару. Алексей остался в переулке один под проливным дождем.
Неторопливо и задумчиво он прошел к улице, дождь за это время промочил его короткие, темные волосы, так что они, отяжелев, легли сумбурной склокой на голове, капли
Первым делом он посмотрел налево, потом направо, потом наверх и замер. Он увидел вдруг, как продолговатые капли летели ему навстречу прямо с неба, примерно так же он всегда представлял быстрый полет на космическом корабле, только вместо неба космос, а вместо капель – звезды, такие же маленькие и растянутые своей немыслимой скоростью. Он направился прямо, через дорогу, не опуская взгляда, глядя прямо в небо, оно, казалось, тоже смотрело на него свысока – смотрело, читало его мысли и отвечало на них теплыми, шумными струями и раскатистым громом.
Алексей лихо пропрыгал над свежими лужами, пробрался сквозь густые придорожные заросли акации и вышел к открытому полю, большому, притихшему под грозной силой дождя. Некогда душистый, а теперь уже намокший и поникший донник притупил свой цвет и запах и слился в однородную аморфную массу с такими же молодыми зелеными травами. Растения и животные прятались, как могли, от всевластной силы природы, неподалеку слепящими ветвистыми линиями сверкали молнии, и раскаты грома доносились спустя доли секунды, сотрясая землю, лес и горы мелкой, но тяжелой угрожающей вибрацией. Вдали, за широким донниковым полем на несколько гектаров тянулась огромная строительная площадка, она начиналась как раз у подножия горы, откуда с тихим гулом стекали прохладные ручьи.
Чистый, освеженный озоном воздух неожиданно разогнался и стремительно поплыл над полем с севера на юг, прижимая хлипкие травяные стебли к земле и сгибая стену дождя в гладкую кривую. Алексей шел против его потока навстречу траве, время от времени переходя на бег, ветер то и дело прижимал траву к его ногам, так что ему приходилось высоко поднимать ноги, чтобы шагать сквозь нее, пробираясь через стену ветра и дождя. О чем он думал в эти минуты, сказать сложно, да и не так уж это важно…, в любом случае, трудно думать о чем-то когда информация с силой прет извне и будоражит: этот прохладный ветер и удары капель по коже, этот свежий запах неба, этот пресный вкус чистой природной субстанции, этот шум травы и грохот грома, эти сильные, тревожные, но ничуть не страшные ему цвета над землей – окутывали его и целиком занимали рабочую часть его мозга. И даже та преступная троица, что встретилась ему десятью минутами раньше, не сидела занозой в голове. Нет, он не был погружен в себя, как бывало – в этот момент, когда рядом не было ни одной живой души, он был погружен в природу, всем своим нутром ощущал ее силу и приходил к истинному умиротворению, потому что знал, что эта сила на его стороне. И не требовалось никаких слов, никаких мыслей – только дождь, ветер, земля, небо, гром и молния – с ним и вокруг него, широкие горы вдали, покрытые лесом, также приходили в гармонию с этой нерушимой, энергоемкой системой невероятной мощности.
Он целенаправленно шел к холму – к самой высокой его точке, откуда ничто, ни одно деревце не загораживало обзор, и город Звездный вместе с окрестностями был виден дальше, чем из любой другой точки города, лишь за исключением крыши главного корпуса академии. Он бежал быстрее и увереннее, с высоты птичьего полета он казался маленькой движущейся точкой на пустом, залитом водой поле. Ноги, по мере подъема по склону, уставали все сильнее, и к вершине у него более не осталось сил и дыхания, чтобы бежать; тяжелая отдышка не отпускала, он стоял, нагнувшись, упершись руками в колени, и глубоко дышал. И тут, как по спланированному сценарию, дождь прекратился, и ветер утих, и осталась в небе лишь мелкая, легкая морось.