Возвращаясь на Землю
Шрифт:
Глава XIII
230 миллионов километров от Солнца, 190 триллионов тонн плотного вещества и тысячи больших и маленьких кратеров в твердых каменистых равнинах…
Когда-то Марс был светлой, потенциально пригодной для жизни планетой с плотной, насыщенной кислородом атмосферой, множеством морей и рек, льющихся с высоких, скалистых вершин, и десятками дышащих пламенем вулканов. И вся эта природная гармония в один день превратилась в хаос, когда спутник Танатос приблизился к планете непозволительно близко и разорвался под действием ее гравитации, осыпав дождем из горящих осколков моря и равнины. В один миг голубое небо стало красным от огня и мутным от дыма, когда астероиды исполосовали его, подняв песок и землю на десятки километров; сложно представить, как
За сотни миллионов километров в космическом пространстве было видно, как планета сгорела дотла; моря и реки выкипели, земля окислилась и превратилась в ржавчину, атмосфера разрядилась и заполнилась углекислым газом. Теперь Марс похож на выжженную красную пустыню без воды и кислорода, и лишь километровый слой вечной мерзлоты в толще литосферных плит напоминает о том, что на мертвой планете была и может быть вода. Ежесезонные песчаные бури мечутся здесь от полюса к полюсу, укрывая поверхность от солнечного света. Температура даже летом не поднимается выше нуля, зимой же достигает минус ста шестидесяти, горные хребты и скалы мерзнут без солнечного тепла под песчаным покровом.
Высокие потухшие вулканы, глубокие трещины и овраги, бывшие когда-то устьями рек, бесформенные валуны, разбросанные по всей планете, усыпанные кратерами равнины на вершинах гор и гигантские шапки из сухого льда на полюсах – вот как выглядит она теперь – четвертая планета от Солнца.
Именно к ней держит свой путь команда корабля Прометей-1; вращаясь медленно на орбите и приближаясь с каждым кругом, они готовятся к решающему шагу – новому вызову человечества, поворотному моменту в освоении космоса и всей истории Земли. Последнее испытание на прочность закалило их нервы, укрепило дух и подготовило к трудностям, больше нечего бояться, можно действовать, смело шагать к неизведанному.
Два дня оставалось до приземления, и семеро отважных исследователей, ученых, солдат собрались вместе, чтобы обменяться мыслями, надеждами, опасениями и страхами и заключить, что они готовы ко всему.
– Ну что, капитан, решение принято? – Уайт посмотрел на Ричардса и понял по одобрительному кивку, что пора пойти навстречу провинившемуся офицеру и снять арест.
– Лейтенант, я снимаю с тебя арест, ты будешь участвовать в высадке, как и все, но оружия ты не получишь.
– Есть, сэр, - резво вытянувшись, ответил Бэрри и приставил ладонь к забинтованной голове.
– Для тебя будет особое поручение – нести наш флаг, мы оставим память о себе на поверхности Марса.
– Есть, сэр, - повторил он, уже совсем здоровым, живым голосом.
– Отлично. В таком случае, спокойной ночи, джентльмены. Завтра подъем по расписанию. Все свободны.
На этом закончилась вечерняя беседа полковника с отрядом, пилоты, военные и ученые разбрелись по своим постелям и начали по одному опускаться в глубокий, крепкий сон, активный и резвый, исполненный накопленных за день острых ощущений и волнений.
… И все же кое-кто не спал в эту тихую космическую ночь, которую можно назвать ночью только в кавычках, поскольку в космосе нет ни дня, ни ночи, и всегда мертвая тишина, как бы сильно ни бились астероиды о твердь планет. Джерри с Алексеем лежали в своих постелях на одной стене, макушкой к макушке, и обменивались тихими, редкими фразами, размышляя о самом главном – для каждого главным было что-то свое, собственное, неповторимое.
– Лео…, - Джерри сказал одно слово и замолчал, будто ничего более говорить не собирался.
– Да…?
– Ты боишься… Марса? – Он долго ждал ответа – Алексей слишком сильно устал, чтобы думать быстро.
– Да, немного. Знаешь, после того, что происходило здесь, на корабле, Марс меня уже не так пугает. – Страх его действительно утих, но он и не подозревал, что боялся меньше, чем кто-либо из команды. Разумеется, ему было страшно, но далеко не так, как бывало на темных улицах Северогорска, он, наконец, почувствовал себя в своей стихии, где только он, его друзья и природа решают, что будет с ними.
– А я боюсь…, с трудом признаю
Алексей слушал друга внимательно и при этом думал о своем.
– Да? Я тоже считал, что буду бояться, но тут, скорее, не страх, а волнение перед чем-то неизведанным и интересным.
– Приятное волнение?
– Да, - ответил Алексей и улыбнулся. – Джерри не мог видеть его улыбки, зато заметил ее в голосе.
– Я не знаю, что происходит…, я участвовал в десятках антитеррористических операций, но так не боялся.
– Не надо, Джерри, я уверен, нам нечего бояться.
– Думаешь, пришельцы не причинят нам зла?
– Нет, не причинят, нужно просто быть с ними повежливее. – Алексей почувствовал, как рука Джерри легла на его подушку, и протянул ему свою, они взялись за руки и начали понемногу отключаться.
Оба продолжали думать. Алексей не смотрел в иллюминатор, как ему было привычно, - он вдумчиво засыпал, закрыв глаза. “Конечно же, все обойдется. Мы их не тронем, и они нас не тронут, зато найдем себе ценных союзников”, - думал он, сбивая на корню тихое, глубокое волнение. Что несет им этот контакт? Нельзя было выбросить из головы этот вопрос. “Хотят ли пришельцы нам зла или просто проводят исследования?” – Алексей много гадал о их намерениях, взвешивая все известные ему факты. Разумеется, ничего нельзя было утверждать – куда уж там, он даже не знал о планах полковника Уайта, ведь он, в конечном счете, управлял командой. “… Слишком сложно”, - Алексей думал не только об этом; он вспоминал то снежное утро, когда увидел взрыв Венеры. Зачем кому-то понадобилось уничтожать столь безобидное и прекрасное творение природы? И самое главное…, может ли это случиться вновь? Тысячи планет каждый день пропадают в галактике без следа, по разным причинам, но событие в системе нашего Солнца явно произошло при вмешательстве большого и могущественного разума.
Алексей засыпал, вспоминая эпизоды из прошлого – близкого и далекого, думал о разном: о том, как мечтал уехать в Западную Европу – о том, как искал работу за рубежом во всемирно известных исследовательских центрах, о том, как внезапно стал участником этой загадочной экспедиции, вспоминал о городе Звездном, об академии, о друзьях и родственниках…, и, как всегда, анализировал: факты, слова, поступки. Близкие часто называли его потерянным – то есть, далеким, странным, отрешенным, замечали, порой с укором, что он витает где-то в облаках, иногда даже что у него розовые очки на глазах. Алексею это больше всего не нравилось – он знал о своих недостатках и с трудом терпел, когда ему на них указывали. Когда над ним пытались подшутить, он покупался без сопротивления, над ним смеялись и как наивному ребенку объясняли потом, что это шутка, удивляясь, что он ведется, что ничего не понимает…, но в этом и проявлялось его оригинальное и немного странное чувство юмора: своими намеренно наивными ответами он заставлял друзей смеяться; не шутить, а быть смешным – вот что нравилось ему. И все же, присущая ему наивность часто приносила неприятности, и речь не только о мошенниках, жертвой которых он становился не раз, а больше о маленьких, но глубоко оседавших в душе поражениях, которые происходили везде, где для победы необходимо было маленькое, порой незаметное, жульничество. Когда нужно было размышлять материалистически, слушать интуицию, быть начеку и попросту хватать быка за рога, Алексей не мог выбраться из своих глубоких, заоблачных размышлений, и только успевал бросить взгляд вслед своей удаче, когда она пролетала мимо. Порой ему хотелось измениться – стать более сознательным и рациональным, он работал над этим усиленно и следил за прогрессом; успехи были, но в целом ничего не менялось. А что касается звезд, они были все так же ближе и роднее ему, чем города, дома и улицы. В этом, пожалуй, и был его изначальный протест против реальности. Однажды ему пришло в голову, что это неизлечимо, но самой большой неожиданностью стал тот факт, что он оказался ближе к реальности, чем кто-либо – здесь, в космическом пространстве. Бойцы Уайта были сильны своим повсеместным бесстрашием, он – своей свободой и приспособленностью, именно здесь, впервые после первого приезда в Звездный, Алексей начал чувствовать, что наконец-то может найти самого себя.