Возвращение домой
Шрифт:
Глупая беспечность, ставшая роковой для большинства погибших.
Сирена включилась, когда бомбы уже рвались, казалось, над самой головой. Нет, так просто со сна показалось, и от неожиданности. По-настоящему самолёты прошли для начала над полигоном, первыми бомбами уничтожили зенитки, а потом взялись за казармы.
Земля дрожала, как в ознобе, от каждого разрыва. Началась паника. Барклиф выскочил одним из первых. Торопился к своим, в свою третью бригаду. Успел лишь натянуть брюки, сапоги на босу ногу и захватил личное оружие. О фуражке даже не вспомнил. Забыл и про китель…
Казарма выдержала прямое попадание,
Трудно было поверить, что при таких разрушениях может выжить хоть кто-то. Но из тридцати подчинённых способными держать оружие в руках оказалось девять человек. Ещё четверых удалось откопать под завалом уже при свете дня. А сержант Торнтон, видимо, погиб ещё во время первого удара. Живым его никто больше не видел…
…Появлению своего лейтенанта они обрадовались, как дети, заметно приободрились. Но всё было намного хуже, чем показалось на первый взгляд. Из тринадцать не было ни одного совершенно здорового. Надолго ли их хватит, если придётся держать оборону? Да и о какой обороне может идти речь, когда на руках считанное число патронов и не у каждого есть автомат?
Налёт переждали в дальнем северном углу спальни, под прикрытием провисшего потолка, готового обрушиться на головы в любой момент. А потом, пока земля и все, кто выжил в этом аду, приходили в себя и привыкали к звонкой тишине, начали готовиться к бою. Спинками и кроватными сетками загородили проломы в стене, закрыли окна, расчистили место для раненых, подготовили позиции для стрельбы. Но никто из сионийцев, видимо, не думал, что после такой бомбёжки кто-то мог уцелеть. Развалины в первый же день проверять не стали. И они в напряжении и в полной готовности просидели до ночи. А за стенами что-то происходило. Слышно было стрельбу. Из своего оружия, из сионийского. Ревела бронетехника. Кричали люди. Кто? Свои или чужие? Не понять! Язык-то одни…
Сопротивление прекратилось к полудню. Сионийцы полностью заняли часть. О подробностях можно было лишь гадать. А ночью Барклиф решил отправить кого-нибудь в разведку. Необходимость разведать обстановку, подготовить пути к отступлению позволяла рискнуть парой своих солдат. Но нужны были добровольцы. Самые здоровые, самые рисковые люди.
О том, что можно не вернуться, он не стал им объяснять, это каждый понимал. И всё равно вызвались многие. И Колин – Колин Титроу! – среди них! От него такого порыва Барклиф ожидал меньше всего. Он-то знал, что если этот солдат и решится на подобное, то никак не ради ближних. Но рядовой просился, просился с удивительной для его натуры горячностью. И Барклиф согласился! Почему? Ведь понял же почти сразу, что это ошибка, большая ошибка, фатальная в их положении.
Но кого тогда отправить? Мокошина? У него выбито плечо. Неру? Ему только и идти в разведку с переломанными рёбрами. Да и другие немногим лучше. В этот раз Титроу больше всех повезло. Почти ни царапинки!
И они ушли! Титроу и Моралис. Смуглый красавчик Моралис. Барклиф знал из личного дела, что он до армии наркоманил, состоял в какой-то шайке. И в строй попал по той же дорожке, как и многие. Но лучшего варианта при имеющемся раскладе не составить. Или два самых здоровых, но не благонадёжных, или хорошие, проверенные ребята, но с такими травмами, что отправлять их – сущее безумие.
То,
А потом на следующий день умер Арделли. Он с самого начала был плох. Из-под обломков его откопали последним. С переломом обеих ног, с внутренними разрывами и повреждением лёгких, он нуждался в срочной операции. А врачи были только у сионийцев.
Остальным, кто был ранен, тоже с каждым часом не делалось лучше. Без медикаментов, даже без элементарных антибиотиков их ждало то же самое. Не было никакой еды, воду собирали из перебитых труб, с риском для жизни пробираясь в умывальник в другой части казармы. Да и патронов тоже почти не осталось. Чего ждать в такой ситуации? Медленной смерти от голода, от ран, от постоянного ожидания. Или сдаться в плен на милость победителей? Насчёт себя Барклиф ни на что не надеялся. Он был офицером. Но рядовым обязаны были оказать помощь. В соответствии с Межпланетным Кодексом. Ведь не звери же они, эти сионийцы.
Случилось то, что случилось. Возможно, его солдаты возненавидели его ещё больше после того шага, но сионийцы никого из них не тронули, по крайней мере, на его глазах. Сам же Барклиф в творящейся неразберихе попал совсем в другую группу, где не было больше знакомых ему лиц, и отправлен без всяких допросов на расчистку города. Там, видно, как посчитали, руки его были нужнее, чем знания и мозги.
Барклиф не пытался скрыть своё звание. Отнюдь! Но теперь этот сволочной мальчишка, неизвестно каким образом очутившийся здесь, да ещё и в шкуре сионийского штабного офицера, пытался намекнуть на отсутствие кителя, на то, что он, лейтенант Императорской Армии, пытался уничтожить следы своего офицерского звания! Гадёныш!
– Почему ты здесь? Ты должен был…
– Гнить в лесу, да? – Джейк перебил его резко, вскинув голову и встретив глаза своего недавнего командира и врага. – В лесу, в шахте на титановом руднике. Так же, как и трое других парней. Да, должен был… Только интересно, кому я должен? И что?
– Нормальные мысли, как раз для предателя. Ты служил Императору, рядовой, если ещё, конечно, помнишь об этом. Служил своему государству, Ниобе, наконец… – Барклиф осёкся, замолчал, чувствуя, что слова о долге перед родиной и патриотизме из уст пленного звучат как-то фальшиво.
– Вы знали про рудник. С самого начала знали. И чем всё это закончится для нас – тоже знали. – Джейк не мог сидеть, он слишком нервничал, вспоминая пережитое, представляя то, что ждало их, не сложись обстоятельства так, как они сложились. Поднялся из-за стола, заходил по комнате. Два шага влево, два шага вправо. От стола к стене и обратно.
– Я предупреждал тебя, рядовой…
– Да, я знаю. Я понял это… – Тут Джейк остановился как раз напротив Барклифа. – Но почему именно меня? Да, я понимаю, меня вы ненавидите…