Возвращение домой
Шрифт:
* * *
Западный фасад дома взрывом повредило особенно сильно, и теперь он опасно нависал над входом. Казалось, ещё толкни хоть камень – и всё здание рухнет тебе на голову. Видимо, так казалось всем, даже этим лентяям из пленных. Впрочем, им всегда кажется целая куча всего, когда дело доходит до работы. Трусливые лентяи, в этот день они особенно раздражали сержанта Фаулера. Проиграли войну? Проиграли! Отдали нам этот город? Отдали! Так к чему же тогда сейчас носом
А работнички-то, работнички! Гребутся со своими лопатами, прямо удовольствие глядеть. Загляденье! Перед домом все завалы расчистили, чуть ли не под метлу убрали, а внутрь ни один не заходит. Боятся! Ах, испугались! Испугались, да?! А как на наши головы бомбы сыпали и днём и ночью?
Фаулер схватил одного из ниобиан за шиворот, особо не разбираясь, кто там перед ним, – первого, на кого глянул. Толкнул в нужном направлении, с приказом, да ещё и ногой наддал:
– Паш-шёл!
Тот не удержался, упал на колени, выронив лопату.
– Ну!! Расселся! Некогда сидеть! Покажи-ка пример остальным…
А остальные затихли, ещё живее лопатами заработали, даже перешёптываться перестали. Ждут, что дальше будет. Вот только Фаулер долго ждать не собирался. Им сегодня до конца квартала расчистить надо, а они возле одного дома уже третий час толкутся.
Фаулер медленно подошёл к ниобианину, чувствуя, как за происходящим с потаённой ненавистью и страхом наблюдают три десятка пар глаз да ещё шестеро рядовых-конвойных. Но этот интерес добавлял уверенности и властности каждому движению и слову сионийского сержанта.
– Ну, что? – Ткнул пленного носком сапога. – Ждёшь повторения приказа? Ты, что, не знаешь до сих пор, что свои приказы я не люблю повторять по два раза? – Голос Фаулера, поначалу такой ласковый до заботливости, с каждым словом делался всё звонче и жёстче. Аж воздух вокруг зазвенел, как наэлектризованный, как перед вспышкой молнии. – Пшёл! Быстро!! Чё, не видишь, что вход в дом тоже разбирать надо?! Марш!
Ниобианин, недавний рядовой, в рваном комбинезоне с сохранившимися знаками отличия, не уничтоженными даже после пленения, медленно поднялся на разом ослабевшие, подкашивающиеся от ужаса ноги. Остановился, не сделав и шага, прошептал с безысходным отчаянием:
– Он… он же сыпется… Еле держится ведь…
– Так ты что, думаешь, ям туда первым пойду?! Или тебе бригаду спасателей вызвать? – Фаулер рассмеялся с явной издёвкой. Никто не подхватил этот смех, даже рядовые-подчинённые, и те молчали. Все понимали, что посылать человека в полуразвалившийся, чудом устоявший дом, всё равно, что убивать голыми руками.
Никто бы не хотел сейчас оказаться на месте этого ниобианина, восемнадцатилетнего мальчика с огромными, наполненными животным ужасом глазами. Выбирать ему было не из чего: впереди – готовые рухнуть на голову перекрытия дома, за спиной – сержант, ухмыляющийся, как последний садист, да ещё и с автоматом, нацеленным как раз между лопаток.
– Слушай, сержант, а может, для начала лучше вызвать бригаду строителей? С бульдозером? Чтоб сравнять эту развалину с землёй? – заговоривший
– И что это у нас здесь за умник? – Фаулер смерил пленного презрительным и брезгливым взглядом. Неповиновения он не терпел. Но здесь было не только неповиновение, здесь было то, что нужно пресекать ещё в зародыше.
– Этот дом не подлежит восстановлению, – продолжал ниобианин всё с тем же спокойствием. – Только на снос… Там трещины с ладонь… Из пяти этажей лишь два сохранилось. Не спорю, там могли остаться погибшие… Но и трупы откапывать – это не по нашей части. Для такого дела необходимое снаряжение надо… Не голыми же руками…
– Захочу, ты у меня и голыми руками рыть будешь, понял! Без всякой лопаты!.. – Секунда – и они уже стояли друг против друга: подобравшийся, приготовившийся к отпору ниобианин – и сержант Фаулер, испепеляющий военнопленного взглядом. Конечно, одним взглядом дело не обошлось, в ход пошёл приклад автомата. Короткий сильный удар под рёбра – и ниобианин со стоном отступил назад, качнулся вперёд. Упасть ему не дали, подхватили под локти руки других таких же пленных. Попытались спрятать, укрыть от глаз сержанта, от его гнева и ярости. Но тут конвой вмешался.
Растолкали пленных, и ниобианин остался один на один с сержантом. Отдышавшись, выпрямился, вздёрнул подбородок, давно уже не видевший бритвы.
Фаулер ещё раньше обратил внимание на этого типа, приглядывался к нему долго, ждал всё какого-то подвоха, неприятности именно от него. Дождался!
А ниобианин-то по возрасту тянул никак не меньше, чем на лейтенанта. Хоть и был сейчас грязным, изголодавшимся, замурзанным, как и остальные. Но остальные-то моложе были, и ни один из них не лазил без кителя, а этот с самого начала в майке. Да и сапоги-то на ногах – офицерские. Высокие, из мягкой, дорогой кожи.
– Так ты у нас под рядового косишь, да? Думал, не узнает никто?! Меня обмануть хотел, гад? Меня?!
– Да пошёл ты к чёрту, сержант! – просто ответил ниобианин. Выглядел он до нельзя уставшим без прежнего упрямого огонька в глазах. – Думаешь, я тебя испугался, что ли? Да, лейтенант я! Лейтенант. И ещё десять раз могу повторить. Я – лейтенант Ниобианской Армии! И не стыжусь этого!.. И скрывать это не собирался и не собираюсь!.. И пока я живой, ты моих солдат никуда не погонишь. Убивать я их тебе не позволю… – Ниобианин пошёл на Фаулера, но солдаты-сионийцы его перехватили, сбили с ног прикладами, принялись пинать так, как обычно наказывали в случае неповиновения. Но сержанту этого показалось мало, он приказал, крикнув дрожащим от ярости голосом:
– На пустырь его! Туда! – Махнул рукой куда-то себе за спину. – К стенке!.. Немедленно!..
Ниобианина поволокли в указанном направлении, а остальные пленные с немым изумлением глядели на сержанта. Тот не выдержал, заорал:
– А вы какого чёрта на меня пялитесь?! Каждого третьего следом отправить?..
Они покорно заковырялись лопатами и засуетились с тележками.
Фаулер отвернулся, раздражённо стискивая кулаки, будто хотел ударить ещё кого-нибудь, но тут заметил, что у соседнего дома, как раз перед поваленным деревом, остановился армейский мономобиль.