Возвращение домой
Шрифт:
Понимаешь, любые опыты над человеком запрещены законом… По Межпланетной Конвенции. – Джейк хмыкнул, и Гаргата догадалась, о чём он сейчас подумал. – Да! Это всё противозаконно. Просто на многое, например, на допросы военнопленных, глаза, когда нужно, закрывают. А вот если мы обследуем гриффита-добровольца, нас всем Отделом отправят под суд.
Мы, конечно, проводили исследования, и я могу тебе точно сказать одно: для гриффита психоастимуляторы и даже вещества из группы «А» не смертельны. Но ты же не гриффит, Джейк. – Гаргата улыбнулась, принялась расправлять на коленях платье,
Джейк проводил её взглядом, опустил глаза на свои руки: пальцы дрожать перестали, но он на это даже внимания не обратил…
Гаргата нарезамла мелкой соломкой распаренные на пару листья присцитиса, рядом на плите тушились в сковороде другие овощи. От всего распространялся знакомый с детства аромат овощного рагу. Обычно Гаргата разогревала для себя что-нибудь попроще, какой-нибудь полуфабрикат, но ничего этого сейчас в магазинах не найдёшь. Да и себя надо было занять каким-нибудь делом, хоть как-то отвлечься.
Никто, наверное, лучше Гаргаты не знал, что значило и чего стоило Глории рождение сына. Может, поэтому она простила подруге её бегство на благополучную Ниобу, туда, где проблемы гриффитского мира далеки и, вроде, не существенны. Да, даже материнский эгоизм был ей понятен. Глория боялась пожертвовать своим выстраданным ребёнком ради спасения своего народа, не хотела (отказалась категорически!) отдать его на всестороннее обследование. Заявила однажды при очередном их разговоре:
– Да ты погляди, как мы живём?! Я не хочу ему такой жизни! Не хочу, слышишь! Он вырастет обычным, обыкновенным человеком, без всяких там причуд…
Момент его рождения всем Отделом ждали, ждали, как Вифлеемского чуда, а родился вполне обычный младенец, маме на радость, а им на удивление.
Он и развивался так же, без всяких приключений. Может, только раньше, чем человеческий ребёнок, начал ходить и разговаривать.
Глория с гордостью, как всякая мать, писала о сыне, не подозревая о том, что все эти сведения, собираемые буквально по крупицам, проходят тщательную обработку. Она даже фото его прислала, просто так: семейная фотография на память от близкой подруги. Плоскую фотографическую карточку, а не объёмную стереокартинку! Будто догадывалась о их действиях за своей спиной. Гаргата хранила это фото: счастливая улыбающаяся семья, а на руках Виктора – хорошенький белоголовый мальчик с выразительными синими глазами.
Потом были и другие фотографии, – все они прилагались к делу – и на всех он был как обычный человек. Ничего особенного. Ничего!
И только через несколько лет при первой их после отъезда Глории встрече она случайно оговорилась. Ах, её Джейк «читает» мысли окружающих!
Вот это уже новость! Вот это уже кое-что!
Такими способностями у гриффитов могут обладать лишь женщины. Это помогает им выбирать спутника жизни. А тут… И вправду есть, о чём волноваться. Она попросила помощи у подруги-специалиста, хотя бы совета. Согласилась принять участие в проекте, сама лично помогла во многих разработках, но упрямо отказывалась помочь в главном. Даже кровь запретила взять на анализ. Боялась, что её
А всё-таки гриффитского в нём больше, чем это наблюдается при визуальном осмотре. Он, как гриффит, сумел перебороть наркотическую зависимость. Справился своими силами и довольно быстро. А эти шрамы на груди? Простому человеку не выжить ни в жизнь, уж кому знать, как не мне. А он жив, и ухом не ведёт…
Знает он всё, всё он знает!
Рассказала всё же Глория, сама рассказала. Не уберегла-таки тайну свою…
Рано или поздно это должно было случиться. И лучше поздно, чем никогда.
…Она чуть скосила глаза, уловив боковым зрением какое-то движение, а только потом повернула голову. И обомлела! В этой одежде он так сильно похож был на Клитиса, что аж сердце забилось тревожно с удвоенной силой. «Как они там? И почему Маркус уже как десять дней молчит?»
Джейк смутился, встретив взгляд Гаргаты, спросил всё же:
– Можно? Не помешаю?
– Конечно, проходи! Садись! – Гаргата рассмеялась. – Садись-садись! Сейчас и ужинать будем. Минут через десять… – Вернулась к плите с коробкой соли, спросила, взглянув на Джейка поверх плеча. – Ну, что, как одежда, впору?
– Да! Да, спасибо, – ответил, рассеянно кивая головой и глядя куда-то в сторону.
– В каком госпитале лечился после ранения? Врачи не удивлялись? – Гаргата так резко сменила тему их разговора, что Джейк уставился на неё и с минуту не знал, что сказать.
– В госпитале? Меня? – переспросил удивлённо. И куда только рассеянность делась? – Да-а! – протянул устало, со вздохом. – Какое там? Какой мне ещё госпиталь тогда? Да и не ранение это было… Расстрелять пытались…
Поднял на Гаргату потемневшие глаза, таящие в себе немую, невысказанную боль.
– Я ведь не говорил вам, да? Не стал рассказывать, как мы тогда к сионийцам попали… Меня гриффиты выхаживали… Местные из посёлка… – Замолчал снова под гнётом нахлынувших воспоминаний, но потом будто опомнившись, рассмеялся, даже пошутил: – Повезло мне, правда?! Повезло, что не такой, как все люди… А так бы там и остался…
– Так ты знаешь?! – разговор об ЭТОМ, как о чём-то обыденном, удивил Гаргату безмерно. – Ты ВСЁ знаешь?!
– Про всё? Про опыт тот, что ли? – Джейк улыбнулся, не до конца понимая реакцию Гаргаты на его слова. – Да, мама мне говорила… Правда, так, в общих словах. Я и сам почти ничего не понял…
Гаргата без сил опустилась на табуретку. Всесильный Свет! Столько слов, столько уговоров, столько сил, столько бесценного времени потеряно – и всё равно всё вышло так, как должно было быть с самого начала. Но понимает ли он сам серьёзность происходящего? Объяснила ли ему Глория?
– Я гриффит наполовину или вроде того, да? – Чуть прищурил глаза всё с той же невесёлой улыбкой. – Гибрид?.. Вы тоже к этому причастны? Там, – движение головой куда-то за спину. – В своём Институте… Почему мне никто никогда ничего не говорил? – Упрямо сдвинул брови, а в голосе – упрёк и недовольство, обида бесконечная.