Возвращение из Трапезунда
Шрифт:
– Кроме меня, – сказала Лидочка.
До обеда они успели побывать еще в трех магазинах. Андрей заметил, как оскудели прилавки за последние месяцы. Лидочка сказала, что так теперь везде – во всей стране. В России инфляция, и выражается она в исчезновении товаров – торговцы, ожидая будущих подорожаний, припрятывают товар, а промышленники не спешат поставлять его, тоже ожидая подорожания. Всем, кто что-то делает или продает, подорожание выгодно. А денег у тех, кто работает, больше не становится. И все понимают, что революция
Андрей вполуха слушал ученические рассуждения Лидочки. В будущую новую революцию он не верил – наступала острая реакция на переживания этого утра, голова болела, движения стали какими-то замедленными, словно он продвигался в воде. Даже наклоняться, чтобы примерить ботинки, было трудно.
А еще хуже стало за обедом, особенно когда Ахмет уговорил его заказать по старой памяти шампанское. Он громко поспорил с Лидочкой, кто платит за обед, а у Андрея стала кружиться голова, и ему казалось, что он слышит, как совсем близко, внутри его, работает машина «Измаила», и он снова стоит в коридоре возле каюты, в которой разоружают адскую машину…
Лидочка почувствовала, что Андрею не по себе, и сказала, что надо вернуться в гостиницу. Андрею пора отдохнуть. Ахмет хотел было, чтобы они остались и выпили еще кофе, но Андрей согласился с Лидочкой – он был ей благодарен.
Они отошли довольно далеко от гостиницы, на улице не было видно ни одного извозчика – пришлось брести пешком, стараясь держаться в тени деревьев.
Навстречу им ехал извозчик.
В коляске сидел крестьянский сын Иван Иванович. При виде Андрея он пригнулся. Андрей догадался – схватился за злосчастный чемодан со своими контрабандными сокровищами.
Андрей хотел было засмеяться и рассказать друзьям о том, как они с Иваном Ивановичем тащили по морю проклятый чемодан, но извозчик уже уехал, а сил начинать рассказ не было.
– Сейчас, – сказал Ахмет, – он отвезет и вернется за нами.
– Нет, он не вернется, – сказал Андрей.
– А ты откуда знаешь?
– Иван Иванович заплатит ему любые деньги, только чтобы не вернулся и не сказал нам, куда он его отвез.
– Ты его знаешь?
– Мы вместе копали в Трапезунде и тонули на «Измаиле».
Еле живыми они добрели до гостиницы. Первым делом они ополоснули лица и руки в саду, где был устроен рукомойник. Здесь, под сенью больших деревьев, было прохладнее, и Андрею даже показалось на мгновение, что он сможет обойтись без сна. Но Лидочка знала лучше.
– Мертвый час, – объявила она, как в киндергартене. – Господа, мертвый час!
– Целый час? – обрадовался Андрей.
– Через час я вас бужу, мальчики, – сказала Лидочка. – Нам еще нужно о многом договориться, прежде чем Ахмет уедет.
Они поднялись на второй этаж.
– Вот наш номер, – сказала Лидочка.
Номер был таким же,
Лидочка быстро стала разбирать кровать.
– А ты где живешь? – спросил Андрей. Язык действовал с трудом. Глаза закрывались. Его покачивало, потому что «Измаил» еще не утонул, он несся по волнам к Батуму.
– Здесь же, – сказала Лидочка.
– Но я буду толкаться, – сонно пробормотал Андрей.
– Я не хочу спать, – сказала Лидочка.
Андрей не стал спорить.
– Отвернись, – сказал он, – мне надо раздеться.
– Я погуляю в саду, – сказала Лидочка.
– Спасибо, – сказал Андрей, которому не терпелось, чтобы Лидочка ушла – при ней ему неловко было раздеваться.
Андрей сел на край кровати, снял ботинки и уже не помнил, как раздевался дальше, – его начало укачивать… он снова был на транспорте, и надо было вырваться оттуда, чтобы не утонуть, как все остальные… сон был тяжелым, неровным, потным…
Андрей проснулся только вечером. И ему показалось, что он совсем не выспался, хотя проспал более трех часов.
Вечерело. В комнате было жарко. Свет заходящего солнца протянулся через весь пол и достал до кровати. Жужжали мухи.
Лидочка налила себе воды, и горлышко графина звякнуло о стакан.
– Сколько времени? – спросил Андрей.
– Седьмой час.
– Ужасно, – сказал Андрей. – А я как будто совсем не спал.
Он потянулся, откинул простыню.
– Все еще жарко, – сказала Лидочка.
Андрей смотрел на нее. Она стояла к нему вполоборота, пила воду, и солнечные лучи, наталкиваясь на нее, создавали вокруг оранжевое закатное сияние, которое точно обрисовывало линию груди и, пронизывая юбку, очерчивало ноги.
– Ты почему смотришь? – спросила Лидочка, оборачиваясь к Андрею и ставя стакан на столик, а солнце, подобно лучам рентгена, продолжало, незаметно для Лидочки, выдавать взору Андрея линию ее ног, словно Лидочка была совершенно обнажена.
– Иди ко мне, – сказал Андрей.
– Зачем? – спросила Лидочка низким, как бы не своим голосом, но подошла, остановилась в шаге от постели. Андрей приподнялся на локте и протянул к ней руку. Его пальцы дотронулись до ее бедра.
– Ты что? – спросила Лидочка, не двигаясь с места.
Андрей вскочил как животное – в мгновение. Он стоял рядом с Лидочкой в одних трусах – не заметил, как разделся, засыпая.
– Знаешь что, – сказала Лидочка. – Здесь, если идти кустами, по тропинке, – она не смотрела на него, а смотрела мимо на дверь, – то до моря шагов сто – не больше. Пошли искупаемся? Я ждала, когда ты проснешься, ну пошли, ладно?
Андрей приблизился к Лидочке так, что каждой клеткой своей кожи ощущал близость и теплоту ее тела – между ними был лишь незначительный слой воздуха.