Возвращение к людям

Вольный Владимир Александрович

— слишком яркий пример для подражания на виду у всей долины. И пусть такое положение продлиться как можно дольше — время работает на нас! Пусть к нам придут еще хотя бы человек семь-восемь, и тогда посмотрим… Провоцировать уголовников я не хочу.

Стопарь угрюмо бросил:

— Не дождаться бы нам вместо этого синеблузых…

Сова вздохнул и опустил руки. В молчании мы разошлись по своим домам.

Элина поддерживала Нату за руку — девушка натёрла себе ногу и с трудом могла идти. Я сидел возле очага и вновь перебирал в памяти слова Сыча…

Как нам предстояло жить дальше? Если Сова всё понял правильно,

а скоре всего, так оно и было, то нашему будущему проживанию в форте приходил конец… На земле, стряхнувшей с себя, как пылинку, все неисчислимые города и страны, вновь могла появиться, как вечная проказа, одна из её никогда не заживающих язв — война. Между себе подобными! Я впервые пожалел, что так рвался к людям… Мне казалось, что после таких испытаний, уже никто и никогда не сможет поднять руку на человека — нас и так оставалось совсем мало. Но здесь, как всегда и везде, вновь начинал править закон сильного… И трижды был прав Стопарь, заставляя меня определиться и твёрдо следовать дороге, которую я еще не выбрал для себя и для всех обитателей форта. Получалось, что в долине действует три закона: мой, требующей уважения к каждому и соблюдения хоть каких-то мер приличия и порядка, закон свободы, которого придерживался Сова и практически все жители долины, и последний — самый новый и самый старый закон — пришельцев. Закон позволяющий грабить, насиловать и убивать. И даже мой, требовал крови — в целях самообороны. Белая Сова относился к этому проще.

Он снял скальп, с убитого Элиной, бандита и, не испрашивая нашего разрешения, подвесил его сушиться на шест, возле входа в дом, где мы жили.

Туча, увидев это, охнула, но удерживаемая суровым взглядом Стопаря, смолчала и ничего не стала говорить.

Элина, всегда веселая и вносящая в наш размеренный уклад некоторую искристость, сегодня была очень тиха и задумчива. Она почти не принимала участия в общем разговоре, ограничиваясь односложными ответами. Ната погладила её по голове:

— Лина… Линочка!

Та слабо улыбнулась и вновь замкнулась в себе. Ната расстелила нашу постель — набросила на свежие травы несколько шкур овцебыков со срезанным мехом и, поверх всего, сохранившееся одело — подарок индейца. Простыней, которыми мы пользовались в подвале, у нас не осталось — всё погибло в завалах при последнем землетрясении. Я надеялся, когда ни будь, вернуться туда и попробовать откопать часть прежних богатств, но это было где-то далеко… Более серьёзные проблемы возникли в связи с появлением в долине

Сыча и его банды. До той поры мы вынуждены были ночевать так, как это уже давно делали все остальные — прямо на шкурах. В доме было тепло — Ната поддерживала постоянный огонь в нашем новом очаге… Он давал слабое освещение и высушивал неизбежную сырость, накапливающуюся в углах, не имеющего окон, помещения. После подвала здесь казалось тесно, но всё же мы могли разместиться с некоторым комфортом. Впрочем, проводя большую часть времени на воздухе, мы приходили сюда лишь на ночлег. А Сова, в отличие от нас, вообще предпочитал ночевать на открытом воздухе, укладываясь на жесткую землю и пользуясь лишь одной подстилкой из крепкой шкуры волка. Я наклонился к девушке и взял её лицо в ладони:

— Давай спать, солнышко. Нам с тобой рано уходить…

Она безвольно подчинилась. Я подумал — её мысли заняты тем, что она сегодня совершила. Когда мы, с Натой, убили в предгорье

тех, кто принес гибель всем ее спутникам, с нами тоже творилось что-то похожее…

— Иди ко мне.

Я поднял её на руки к отнёс к Нате. Подруга сразу обняла её и принялась раздевать. Элина протестующе захлопала глазами, но Ната мягко заметила:

— Это лучшее, что тебе сейчас надо…

Я сел на край. Ната разоблачила Элину и сняла свои одежды, а потом призывно посмотрела на меня. Я последовал ее примеру.

Элина лежала ничком, сведя ноги вместе и прижав руки к груди. Она нисколько не была настроена, на то, чем хотела её отвлечь Ната. Я наклонился к её ногам. Меня уже охватило возбуждение — обнаженные девушки всегда вызывали немедленную реакцию, и я только поражался, тому, откуда у меня порой берутся силы? Элина закрыла глаза. Я бережно перевернул её на живот… Какое-то новое ощущение начало захлестывать меня с головой — мне хотелось сегодня не ласкать, а брать женщин силой, грубо и с болью. Я не понимал, отчего оно возникло, но уже чувствовал, что хочу войти в девушку без тех нежных слов, которые всегда сопутствовали нашим бурным ночам…

Ната заметила мой напряжённый взгляд. Она всегда замечала малейшие изменения в моём поведении. Я отвёл её руку — она положила ладонь, на ягодицы безмолвной и покорной девушки… Я склонился над спиной Элины.

Желание, усилившееся при открытых моему взору покатых холмиков ягодиц девушки, жаркой волной затопило низ живота, мой орган порывался найти лазейку между ними, руки уже судорожно сжимали податливое тело… И в этот момент, Ната мягко отстранила меня от девушки.

— Подожди немножко… Я хочу сделать для неё, кое-что…

Она взяла Элину под талию и перевернула на спину. Взяв за полушария грудей, она слегка сжала их, принудив почти не реагирующую девушку слегка вскрикнуть. Ната прижала ее к своей груди. Элина, не открывая глаз, скривилась и стала отворачиваться, убирая свои губы. Тогда Ната, незамедлительно и страстно поцеловала её.

— Мне плохо, Натка… Оставьте меня сегодня.

— Нет… Забудь обо всем! Ты получишь сейчас то, что я никогда не решалась сделать раньше… но уже давно хотела.

Одна рука маленькой женщина скользнула вниз, к выбритому лобку рыжеволосой девушки — Ната приучила подругу к моим вкусам — и проникла ниже, заставив ту вздрогнуть и издать еле слышный вздох. Ната совсем положила её на спину и скользнула вниз, к её ногам. Она взяла Элину за колени и слегка развела их. Элина раскрыла глаза и увидела, что я, внешне спокойный, нахожусь рядом, и всё, что с ней происходит, производится не мной… Она покраснела и закусила губу. Я успокаивающе пригнулся к её лицу:

— Позволь ей это сделать…

Вместо ответа она вдруг схватила меня за голову и впилась в губы жарким, неистовым поцелуем, на который я ответил таким же. Я понял — потрясенная недавними событиями, а теперь еще и столь откровенными ласками подруги, она уже полностью потеряла всякую способность сопротивляться… Желание распирало меня, но еще больше я хотел увидеть то, что собиралась сделать

Ната. Тем временем, она ещё шире развела ноги Элины в стороны и прильнула к лобку лицом. Девушка сжалась, задрожала и опять прикрыла глаза. Я приподнялся над ней и, обуреваемый стремлением вонзиться хоть в ту, хоть в другую, приставил свой член к ее губам… Одной рукой я оглаживал груди