Возвращение к себе
Шрифт:
– Поправится твой Хаген, - Тиса, похоже, умела читать мыслили.
– Уйдешь, когда тебе надо. Я лекарство в дорогу дам. Его все равно, где пить.
– Уйдем, одна здесь останешься. Как зиму переживешь?
– спросил Роберт.
– Соседей-то больше нет.
– А и не переживу? Кто вспомнит?
– Родных никого не осталось?
– Меня совсем молодой издалека привезли.
– Имя у тебя не франкское и не ромейское. Ты славянка?
– Славянка. Проезжали по нашим землям франки, один сговорил. Я рано осиротела, всю жизнь в лесу прожила. Сама охотилась,
Так и жила чужачкой, пока к сосе-дям беда не нагрянула: прохожий человек поветрие принес. В одночасье вся соседская семья легла и мои тоже. Своих-то я быстро подняла. Травы тут хорошие сильные. Пошла к сосе-дям. Хоть и сторонились меня, а все - люди. Муж не пускал: пусть, мол, умирают - хозяй-ство к нам перейдет. Не послушалась. В дом захожу - все лежат. Хозяйка Марта еще бор-мочет а муж ее, брат моего Свена, только дышит со свистом и дети кто где - все без памя-ти. И этих подняла. Марта сначала отворачивалась, лесным духом ругала.
Потом, когда ей легче стало, сама взялась помогать. Только самый маленький помер, да у Марты с Бьерном детей больше не было.
– Муж твой тоже там?
– Роберт кивнул в сторону двери, за которой черным про-валом лежала гарь.
– Нет. Десять лет назад зимой шатун пришел. Морозы стояли страшные, как у нас до-ма. Я тут таких и не помню. То ли от холода проснулся, то ли потревожили.
Свена моего за-драл. А я его… ножом.
– Ты медведя ножом положила?!
– Роберт по-новому вгляделся в слабую женщину. И ему приходилось выходить один на один с косматым. Но на то он и мужчина.
– Положила. Только и он меня зацепил. Переломил хребет и сразу сдох. Долго потом лежала. Дети выходили. Соседи, бывало, придут, спросят: жива еще? Жива, говорю.
Голова-ми покачают и уйдут. С тех пор меня согнуло. Распрямиться могу, да только не враз, и боль-но.
– А дети где?
– Дочь замуж отдала за хорошего человека. Насмотрелась на местные обычаи, вот и проводила ее подальше, в Шампань.
– А сын?
– Ушел сын… в Палестину.
Она смотрела за плечо Роберта широко раскрытыми глазами, будто проницая холми-стую, выжженную солнцем равнину, колышущийся горячий воздух и вереницу понуро бре-дущих оборванных пилигримов. Сказать было нечего. Роберт хорошо знал, как легко зате-ряться в сухой негостеприимной земле или среди раскаленных каменных россыпей.
– Нет больше моего сына, - прошелестел голос Тисы.
– Пришло известие, что погиб?
– Какое известие может прийти о простом крестьянине? Он ушел за год, до того как норманнский герцог собрал отряд. Послушал безумного монаха, который подбил тут многих, и ушел. Когда ты туда добрался, его уже не было.
– Откуда знаешь?
– Вижу.
– А… про меня?
– Про тебя тоже вижу, но больше прошлое.
Спина напряглась, руки сами сжались в кулаки. Спросить, что впереди?
Темное облако суеверного страха повисло между ним и лесной ведьмой. Он вдруг ис-пугался, что та начнет рассказывать помимо его воли.
Нет! Он не хочет знать!
– Чего испугался? Нешто я - злодейка бесстыжая, такого как ты силы лишать? Живи, как живешь.
Отпустило. Даже дышать стало легче.
– Спать иди.
Ворочаясь на лавке, он гнал от себя соблазнительную, но недостойную мысль: прямо сейчас поднять ведьму и спросить… знал, что не станет этого делать, но мыслишка верте-лась, тревожила, пока сам собой не пришел сон.
Утром ночные страхи показались смешными. Утро, оно вообще все ставит с головы на ноги… или наоборот.
Хаген со своей травки проспал до полудня. Никто не будил. Собрав, остальных Роберт посовещался и решил задержаться тут дня на три: передохнут, починятся.
Однако Гарет, вместо того чтобы заниматься снаряжением, ушел с утра в лес, откуда вскоре донеслись уда-ры топора. Хаген, проснувшись, наскоро перекусил и тоже подался в чащу.
К вечеру возле дома выросла огромная куча дров. Соль с утра приставал к хозяйке с расспросами. Травы и способы приготовления лекарств полностью его захватили.
Дени ис-правно чистил кольчуги. Только Роберт и Лерн сидели у высокого пня, разложив на нем как на столе кусок пергамента, который являлся примитивной картой. Расспросив Тису об окре-стностях, они сейчас пытались соотнести ее рассказ с картой.
Еще вчера Тиса поведала, что вначале лета, когда уже засеяли поле и посадили огород, в округе появились чужие.
Сын Бьерна прибежал с известием, что на дальней поляне видел верховой оружный от-ряд.
Сколько человек? Не знает. Паренек нерешительно загибал грязные пальцы. Прошли шагом по тропе к Большой Пустоши.
– Они меня не заметили.
– Кто такие, не разглядел?
– допытывался Бьерн.
– Нет.
В одном мальчик был уверен - это благородные. Может, отряд какого барона? Только что им туту делать? Вдоль Пустоши почти никто не селился, стояли только одинокие, редкие хутора.
Следующая встреча с таинственным отрядом произошла дней через двадцать. Они, должно быть, возвращались, везли раненого, потому и завернули к человеческому жилью.
За Тисой послали. Незваным гостям требовалась знахарка. Во дворе добротного дома родичей толпились все его обитатели - их попросту выгнали. На порог вышел невысокий воин в длинной с прорезями блестящей кольчуге. На голове - шлем с бармицей, закрываю-щей половину лица.
– Вот как у тебя, - указала Тиса на Роберта.
– Я, когда вас увидела, подумала, те возвращаются. Потом уже разобрала, что не они. Да и фигура у тебя другая.
– Чем отличается?
– Ухваткой.
– Как это?
– Не так ходит, пригибается, ноги не так ставит…
– Мы все по-разному ходим.
– Я не о том. Не мужчина это - женщина.
Роберт сразу вспомнил Бригитту. Как она ни рядилась в доспехи, что перед тобой жен-щина не догадался бы только слепой.
– А остальные?