Возвращение к звёздам
Шрифт:
Командир возвращает беседу в деловое русло:
— Кстати, как у нас давление[4]?
— Выравнено! — рапортует Света.
— Ну хорошо! Тогда ждём.
Вскоре к кораблю подъезжает могучий аэродромный тягач, цепляется за переднюю стойку, ту самую, за которую "лапоть" подтягивали на стартовую позицию там, на Луне, и тянет в сторону стоянок.
— О! И наши все тут! — восклицает Аскар, глядя на толпящихся родителей.
— Вы, главное, сразу к ним не бегите, — ухмыляется Влад. — У нас сначала доклад начальнику экспедиции…
— А потом
В этот момент корабль останавливается и диспетчер произносит:
— С возвращением, товарищи! Выходите!
Перед выходом все ещё раз оглядывают кабину, три недели бывшую их домом. Свои рабочие места, хоть и стандартные, но всё же немного подогнанные под себя, экраны мониторов, иллюминаторы, в которых уже привыкли видеть мёртвые лунные пейзажи, залитые свирепым солнечным светом… Это всё было, а сейчас пора идти дальше! И командир командует:
— Открыть люки! Покинуть корабль согласно штатного расписания.
Сам Влад выходит, как и положено, последним, ещё раз проверяя: все ли вышли, всё ли выключено. И так необычно видеть шлюзовую камеру с обоими распахнутыми люками, внешним и внутренним….
Лётное поле космодрома Восточный, пара минут спустя
Экипаж выстроился вдоль нарисованной на земле линии. Стёкла шлемов у всех открыты, только Лена сняла свой и держит его в руке. Особые обстоятельства в виде ксеносовской мембраны, заменившей стекло. Как ей управлять никто не понимает, но не держать же бедную девушку на регенераторе кислорода, когда вокруг такой день?
Влад командует: "Равняйсь! Смирно!", подходит к Ник Никычу, но останавливается в трёх метрах от него, и докладывает:
— Товарищ генерал-майор воздушно-космических сил! Двадцать восьмая лунная экспедиция вернулась на Землю в полном составе! Все задачи выполнены! Готовы приступить к выполнению новых задач!
— Поздравляю вас с успешным завершением экспедиции! Вольно! — говорит Ник Никыч и опускает руку от козырька фуражки. И добавляет радостно: — Молодцы, черти!
Дальше все залезают в автобус и уезжают, на послеполётный карантин и реабилитацию, которые продлятся неделю, а потом всем полагается отдых в Артеке.
Уже в автобусе, Ник Никыч оборачивается к отделённым от него стеклом космонавтам и говорит:
— Понимаю, все устали и хочется уже скинуть скафандры, но, пожалуйста! Одно последнее усилие!
— Пресс-конференция? — криво усмехается Джон.
— Увы. Но, обещаю, самых обезьян там не будет. Разве что Радио "Свобода". А сразу после, встреча с родителями. Но, увы, пока тоже через стекло.
Тут Джон оживляется:
— Кстати! Я вот не понимаю! Раньше, в первом СССР, "Свободу" запрещали, глушили радиоканал. А сейчас приглашаете, даже на такие пресс-конференции. А они ведь такие же, как тогда!
— Они такие же, — кивнул Ник Никыч, — а вот мы изменились. Мы многое поняли. Поняли, что критику, возражения, а порой и откровенную клевету, надо обсуждать, ложь — опровергать,
Космодром Восточный, гостиница для вернувшихся экипажей, комната для встречи с гостями, сразу после пресс-конференции
Отшумела пресс-конференция, усталые юные космонавты наконец переоделись в земную одежду. Им бы конечно, сейчас отдыхать, но какой там отдых, когда совсем рядом дорогие люди, с которыми просто не терпится поделиться впечатлениями. И вот по одну сторону стекла, в половине для гостей, столпились родные экипажа (не более двух на каждого юнкосма, комната-то не резиновая!) А по другую стоят и сидят сами космонавты.
Александра Васильевна приманила Лену в самый дальний конец перегородки, там они и разместились напротив друг друга.
— Доченька!… — всхлипнула Шурочка. — Ну наконец-то! Я так изнервничалась, так изнервничалась! Нам ведь почти ничего не рассказывали… А оказывается вы там чуть не разбились! А с тобой там что-то страшное случилось!…
Лена поморщилась:
— Ну не разбились же! Джонни нас вытащил…
— Говорят, он миллиардер…
— Мама, оставь!
— Ой, ну ладно, сама думай. А с тобой-то там что случилось? Говорят, что-то там взорвалось?
— Ну я опять влипла, ну и что? — отмахнулась было Лена, но под молящим взглядом матери сдалась: — Ну взорвался сейсмозаряд и мне пробило стекло шлема… Ну я сама виновата, понимаю, надо…
— Ничего ты не понимаешь, девочка, — раздался хрипловатый голос. Та самая старая казашка незаметно подошла к беседующим матери и дочери. — Это твоя сила рвётся в дело, а ты не можешь ей управлять. Это называется шаманской болезнью.
— Какие шаманы, о чём вы… — начала было Александра Васильевна, но Лена её перебила, обращаясь к старушке:
— Вы бабушка Аскара? Он о вас рассказывал!
— Наплёл, небось, с три короба. Ты албасту свою покажи, а то так спряталась, даже я не вижу.
Лена погладила сидящую у неё на коленке Сапфиру и та протаяла в реальность. Александра Васильевна охнула, а вот Лена сообразила проявить вежливость:
— А вас как зовут?
— Айгюль меня зовут. Ты отдыхай, а когда пойдёшь в школу, я тебя найду и буду учить. Нельзя такой сильной шаманке оставаться неучёной. И себя сломаешь и других погубишь.
Сказав это она обернулась к лениной матери:
— А ты не сажай её на цепь. Все равно не удержишь, а вот больно сделаешь. И себе и дочери.
Сказав это, Айгюль так же бесшумно отошла, словно растворилась в толпе родителей.
Александра Васильевна какое-то время растерянно смотрела то на дочь, то в ту сторону, куда ушла старая шаманка. Наконец не выдержала:
— Леночка, а может всё-таки хватит уже? Ведь страшно же!
— Бывает страшно, — согласилась Лена. — Но ведь интересно же! Вот, например, этот селевой поток, который мы нашли! Там столько всего странного! А ещё, есть вещи, которые никто кроме меня не может сделать.