Возвращение Ктулху
Шрифт:
— Да? — переспросил я, уязвленный. — Почему ты так решил?
— В противном случае я тебя убью, — просто сказал Гемпель. — С другой стороны, — продолжал он прежним рассудительным тоном, — мы с тобой знакомы с третьего класса, так что ты можешь считаться практически родственником. Во всяком случае, тебе не будет все равно, когда я тебе кое-что о себе открою. По этим двум причинам ты был идеальным выбором.
Заметьте: именно он меня выбрал, а не я его, как происходило обычно. Вы будете считать меня законченным эгоцентриком, но такое со мной произошло впервые. Если бы я знал, что меня ожидает! Та встреча действительно полностью сотрясла основы
— Слушай, может, просто пойти выпить пива, — заговорил было я, но Гемпель меня даже не слышал.
Стоило ему открыть рот, как остановиться он уже не мог. Он говорил, говорил и говорил… Сперва, слушая его излияния, я даже испугался: не слишком ли далеко он зашел в поисках смысла жизни. Выражаясь грубо — уж не перешел ли мой Гемпель с пива на наркотики.
Один наш одноклассник уже имел подобный опыт. Он живет неподалеку от меня, и мы часто встречаемся просто на улице. Как-то раз мы остановились поболтать на полчаса, и его прорвало: он был переполнен впечатлениями и жаждал с кем-нибудь поделиться. Рассказывал, что недавно с невероятной отчетливостью увидел и понял бессмысленность всего, — его это очень поразило, вот эта бесконечность пустоты, — поэтому он вскрыл себе вены и поглядел, что выйдет. Ничего путного, разумеется, не вышло, отсидел два месяца в дурке и был теперь под сильным впечатлением от палаты для буйных, которые завывали у него над головой, поскольку размещались этажом выше. «Их легко завести: завоешь сам, они услышат и тоже начинают», — делился он откровениями.
На меня это не произвело тогда впечатления. Я подумал, что он полный псих, вот и все. Какой дурак начнет добровольно принимать наркотики! Это же зависимость, да и деньги постоянно нужны. Но выслушал с интересом и сочувствием.
Однако Гемпель был совершенно другой, и скоро уже у меня в этом не оставалось никаких сомнений. В том, что он видел и пережил, не наблюдалось ни малейшего признака всеохватной пустоты. Напротив. То, что он говорил, устрашало, скорее, своей перенасыщенностью. Вселенная по Гемпелю оказалась настолько избыточна, что дышать в ней было трудно, а уж передвигаться — тем более.
— Помнишь, был такой Лазарев? — начал Гемпель.
Ну, помнил я какого-то Лазарева, только смутно. Он учился с нами с пятого по восьмой классы, потом куда-то подевался. Уехал с родителями на другой конец города и там перешел в другую школу.
Оказывается, Гемпель не терял с ним связи. Они вместе ходили на авиамоделирование, ездили за город. Еще одно доказательство автономности мира: люди запросто общаются между собой, не ставя меня в известность. Нет, даже так: не ставя в известность Величайшего Меня.
Никакой я не пуп. Обидно.
— Года на полтора Лазарев куда-то подевался, — продолжал Гемпель. — А тут мы опять встретились. С этого все и началось…
Рассказ Андрея Гемпеля
(в кафе)
Столкнулись мы с Лазарем неожиданно, в кинотеатре. После фильма он пригласил меня к себе. У него была огромная комната в коммуналке. Утверждает, что четверть бального зала, но наверняка врет. Дом собирались расселять. Впрочем, сколько я помню, этот дом вечно собирались расселять. Там половина квартир стояла необитаемая, и в них заползали бомжи, а потом они устраивали пожар, и их выгоняли или они сами сгорали. Раза четыре на моей памяти
Чем еще примечательна та квартира, так это тараканами. Но к ним уже все привыкли, даже брезгливости никакой не было. Когда мы еще были в школе, то частенько заходили к Лазарю поиграть в «Дум» или поводиться на всю ночь. У него родители часто уезжали и оставляли его «на хозяйстве», как он выражался, ну и Лазарь этим пользовался. А теперь он вообще живет один. Ждет, когда ему дадут отдельную квартиру. Родители его отбыли жить в деревню, в Псковскую область. У них там родовое гнездо. Вроде как они решили возрождать вековые традиции, для чего отец занялся росписью наличников в фольклорном стиле, с птицами и солнцами, но потянул спину и угодил в областную больницу.
Лазарь сказал, что у него по пятницам собирается компания. Половина ребят знакомых, из кружка авиамоделирования, ну и еще двое или трое, кого я не знаю. Нормальные ребята. Мне понравятся.
У меня, как ты знаешь, слабость к традициям. В отличие от тебя, я хожу на встречи выпускников, например… В общем, я принял приглашение и твердо собрался прийти.
Намечалась трэш-пати, как раз в связи с фильмом, на котором мы с Лазаревым и встретились. Про вампиров-коммунистов, которые замышляют захватить мировое господство. В фильме их побеждают храбрый американский летчик и дочь советских диссидентов, которую играет какая-то американская актриска с фигурой модели и глупым личиком. Она все время пытается сделать все по-своему, а когда ее хватают вампиры, громко визжит. Этих двоих, как сказал Лазарь, мы отыгрывать не будем. Вампиры only.
Я пришел в дедушкином пиджаке с засаленными плечами. Ребята тоже вырядились в костюмы советской эпохи, кроме одного извращенца, который щеголял в белой шелковой рубашке. Словом, это были типичные советские вампиры эпохи семидесятых, когда русские воспринимались могущественной империей зла.
Компания действительно оказалась приятная. Восемь человек, включая Лазаря, и я девятый. Мы заседали за длинным столом, который собрали из табуреток и досок, у нас был графин с водой, нарзан в стеклянных бутылках, а один принес папиросы «Казбек», чудом сохранившиеся у него на антресолях.
Начали мы с хорового пения «Интернационала». Все встали и старательно вопили, кое-кто даже мелодию не врал. Лазарь загодя скачал слова из интернета и раздал всем распечатки. Не знаю, что подумали соседи и бомжи, клубившиеся в доме. Наверное, испугались. А может, уже привыкли. Лазарь всегда чудил и частенько собирал у себя большие компании.
Упырь с внешностью секретаря парткома называл всех «товарищи» и периодически призывал к спокойствию, хотя никто особенно не буянил. Лазарев время от времени принимался деловито строчить в блокнотике. Он был журналистом из «Правды» (о существовании в Советском Союзе других газет авторы фильма не догадывались).
На заседании рассматривали поданное мной заявление в партию (которое одновременно с тем было и прошением о принятии меня в клан вампиров). Это был основной сюжет предложенной Лазарем игры. Я стоял во главе стола, напротив председательствующего. Его звали Филипп Милованов. Лазарев всегда немного краснел, когда встречался с ним глазами. Это можно было отнести на счет свойственной Лазарю впечатлительности, однако другие участники тоже немного нервничали, если он на них смотрел. Я познакомился с Миловановым только что и мог сказать о нем лишь то, что он был немного старше остальных и действительно обладал тяжелым взглядом.