Возвращение приграничного воина
Шрифт:
Ее сковал ужас. Немыслимо, чтобы он мог покуситься на одну из своих соплеменниц. Неужели какая-то безымянная женщина Сторвиков тоже просыпается по ночам от кошмаров?
Джон дотянулся до нее и, успокаивая, сжал ее колено.
— Но они знают, где он находится?
Бесси покачала головой.
— Нет. И это их тоже тревожит.
— Он может быть только в одном месте, — сказал Роб. — На спорных территориях. Наверное, занят восстановлением башни.
— Не думаю, — сказала Бесси. — По слухам, его банда винит его за то, что
— Почему?
Она перевела взгляд на Джона.
— Говорят, он охотится на тебя. Вот почему.
* * *
Он увидел, как Кейт затрясло, как она сглотнула, пытаясь заговорить…
Но не смогла.
Перед ним стояла только одна цель — защитить ее и выполнить свою клятву. Оно и к лучшему, что Вилли-со-шрамом назначил его врагом. Так этот человек отвлечется от Кейт.
— Не исключено, что это ловушка. — Сестре он верил, а Сторвикам нет.
Бесси покачала головой.
— Об этом мне рассказали женщины, когда мы остались наедине.
Как будто женщины не могли солгать.
— Если свои ополчились против него, то Брансоны и Сторвики могут охотиться на него вместе. — Он взглянул на Роба. Если две семьи объединят усилия, то из кровной мести их действия превратятся в справедливое наказание преступника.
По крайней мере, так можно преподнести это королю.
Но в ответ Черный Роб насупился.
— Нет такой причины, которая заставила бы меня сесть в седло вместе со Сторвиками. Они заманят нас в западню. Мы поедем вдвоем, только ты и я.
— Нет, — возразил Джон. — Он ищет меня. В этот раз я поеду один.
Роб напрягся.
— Ты мне не доверяешь?
— Доверяю, Роб. Всем своим сердцем. — То была чистая правда, хоть он и не знал, насколько затянется установившееся между ними перемирие. — Когда все закончится, и Вилли умрет, король придет в бешенство. Пусть он направит свой гнев только на одного Брансона.
— Думаешь, король отличит одного Брансона от другого? Сторвики, Брансоны — мы все для него на одно лицо.
— Этого он отличит. — Этот Брансон когда-то был королю другом.
— По цвету глаз, да?
Они одновременно издали смешок.
— Не тревожься. — Роб снова заговорил серьезно. — Гнев короля меня не заботит.
Я ничего не боюсь. Вот, что хотел сказать ему брат.
— Я знаю. И еще я знаю, хоть ты мне и не поверишь, что ради семьи одному из нас важно сохранить свое имя незапятнанным. — Ради семьи. Не думал он, что однажды произнесет эти слова. — Кроме того… — Он взглянул на Кейт, обновляя свое обещание, — … у меня есть свои причины желать ему смерти.
Роб пристально посмотрел на него.
— Клятву дала семья. Неважно, кто ее выполнит.
Чувство сопричастности заполонило его. Верно, он дал Кейт свое собственное, отдельное обещание, но в словах брата он ощутил поддержку.
Он откашлялся, глотая ком в горле.
— Я дам тебе испытать гнев короля, но в другой раз.
Неужели Роб снова рассмеялся? Странным образом отношения между ними немного наладились. Он подвел итог:
— Завтра я поеду один.
— Нет, — сказала вдруг Кейт. — Ты поедешь со мной.
* * *
Нет, в один голос выпалили они. Нет, нет и нет, повторяли они снова и снова, пока шепотом строили планы и переговаривались о том, куда мог направиться Вилли. Он где-то среди холмов. Ушел вглубь Англии. Нет, он вернулся на спорные территории.
В конце концов она перестала настаивать. Внезапно она прозрела и поняла, где он прячется.
Он там, откуда все началось. На Горбатом холме.
И она вернется туда и отыщет его. Одна.
Но прежде она должна сделать нечто еще. То, что потребует от нее куда большей отваги.
* * *
Дверь в спальню была открыта. Комната была пуста. Им не потребовалось никому ничего объяснять.
Завтра Джон собирался уехать.
Роб и Бесси подарили им прощальную ночь, но от этой ночи Кейт ждала большего. Она хотела доказать себе, что достойна называться Храброй Кейт. Она должна найти в себе смелость дать отпор любому врагу, и реальному, и воображаемому.
Джон, не колеблясь, вошел в комнату первым и присел у огня, вороша в очаге дрова. За порогом, на страже их уединения, устроился пес. Положив морду на лапы, он прикрыл глаза.
Кейт ступила внутрь и закрыла дверь. Ее взгляд упал на кровать.
Она по-прежнему пугала ее. Лишала ее мужества.
Сегодня, в угасающем свете заката она увидела в глазах Джона нечто большее, чем просто желание. Она увидела веру. Он верил, что наедине с ним она тоже сможет быть храброй.
И все же она колебалась, разрываясь между страстью и страхом. Она хотела любить его. Хотела принадлежать ему, хотела поверить в то, что любовь к нему способна перечеркнуть ее прошлое. Хотела быть смелой везде: и в постели, и на поле брани.
Она боялась, что у нее не получится ни того, ни другого. Но пока она не изгонит демона Вилли из спальни, она не сможет уничтожить его во плоти.
Обернувшись, Джон увидел, что она в оцепенении стоит у двери.
— Если хочешь, мы можем не заниматься этим.
Как он добр, как нежен и терпелив. Теперь она узнала, каков он на самом деле, и этот человек был так не похож на того, кто много недель назад, когда они скрестили оружие, сорвал с ее уст тот первый нежеланный поцелуй. Но тот человек, тот страстный любовник, в равной мере был Джоном.