Возвращение скипетра
Шрифт:
Грас рассмеялся. Если бы Гирундо действительно беспокоился о состоянии своего рассудка, генерал не постеснялся бы сказать об этом. Гирундо редко стеснялся что-либо говорить. На данный момент он, казалось, был готов поверить, что Грас знал, что делает. Грас хотел бы, чтобы он сам был так уверен в этом.
После того, как он лег спать той ночью, Изгнанный явился ему во сне. Видя эти холодно совершенные черты перед собой, Грас испытал другое желание — чтобы было лучшее слово для описания этих проявлений. Сон даже не начал отдавать им должное.
"Ты
"Ну, конечно, хочу". Грас не видел смысла отрицать это.
"Ты думаешь, что сможешь перехитрить меня". Изгнанный криво усмехнулся. "С таким же успехом можно думать, что кошка может перехитрить тебя. Ты ближе к кошке — ты ближе к червю — чем ты ко мне.
Вероятно, он был прав насчет этого. Грас никогда не приобщался к божественности. Тем не менее, множество котов перехитрили его в тот или иной момент. Он не сказал этого Изгнанному.
Меньше всего ему хотелось, чтобы изгнанный бог думал в таком ключе. Все, что он сказал, было: "Я рискну".
"Ты поднимаешь змей позади себя, и ты этого не знаешь", - сказал Изгнанный.
"Я рискну", - флегматично повторил Грас. Чем меньше он отдаст, тем лучше.
"Что бы ты ни пытался выдвинуть против меня, я заберу это до того, как это дойдет до тебя".
"Может быть". Грас знал, что он все еще спит. Он почувствовал, что все равно пожимает плечами, как будто он и Изгнанный действительно были лицом к лицу, а не разделены милями и барьером сознания. "Однако, если бы ты мог делать все, о чем говоришь, ты бы давным-давно покорил Аворнис".
"Ты увидишь, что я могу сделать. Ты увидишь, на что способны твои собственные плоть и кровь, твои собственные родственники. И да возрадуешься ты этому". Еще больше смеха вырвалось из уст изгнанного бога. Грас проснулся с потеками по лицу. Его сердце колотилось так, как будто готово было вырваться из груди.
Медленно возвращалось обычное сознание. Внутри павильона горела лампа, отбрасывая тусклый, мерцающий свет и наполняя воздух запахом горячего оливкового масла. Грас поднялся на ноги. Заскулил комар.
Он склонил голову набок и прислушался. Тут и там люди тихо переговаривались. Чуть поодаль фыркнула лошадь — или, возможно, мул. Была середина ночи. Все, что имело хоть какой-то смысл, спали.
Часовые у павильона Граса должны были бодрствовать и быть начеку. Один из них тихо заговорил с остальными. Через мгновение Грас разобрал, что он говорил. Король тихо рассмеялся. Впервые он услышал эту шутку, когда его борода была не более чем пушком на щеках. Некоторые вещи снова становились новыми для каждого поколения.
Он снял ночную рубашку через голову и снова надел тунику и мешковатые бриджи. Ночная рубашка была более удобной, но он бы шокировал охранников, если бы остался в ней. Когда он вышел из павильона в темноту за его пределами, он все равно
"Плохой сон". Ответ Граса звучал так, как мог бы ответить и малыш.
"Тебе следует снова лечь спать". Но часовой не мог поднять его и уложить в постель, как это могла бы сделать мать с блуждающим маленьким мальчиком. Когда король вышел в ночь, его гвардейцы могли сопровождать его только на почтительном расстоянии.
Грас посмотрел в сторону стен Йозгата. Вдоль них мерцали факелы. В свете, отбрасываемом этими факелами, он мог видеть людей, движущихся туда-сюда. Он думал о ночном нападении на Ментеше в городе. Это не выглядело хорошей идеей. Защитники казались слишком бдительными. Какой позор, подумал он.
Он не планировал идти к палатке Птероклса, но его ноги думали сами за себя. Он также не был удивлен, когда полог палатки открылся и волшебник вышел. Птероклс был в ночной рубашке — ему было все равно, что подумают люди. И, похоже, он не удивился, увидев Граса. "Здравствуйте, ваше величество", - сказал он; они могли встретиться за завтраком.
"Привет". Грас тоже звучал как ни в чем не бывало. "Плохой сон?"
"Да, собственно говоря", - сказал волшебник. "Вы тоже, я так понимаю?"
"Это верно". Грас кивнул. "Он... зол на нас". Ему удалось криво пожать плечами. "Разбивает мне сердце".
"Мой тоже". Птероклс тоже пытался казаться небрежным. Ему не так уж повезло. "Э—э-э, ты знаешь, почему он на нас сердит?"
"Да, у меня есть кое-какая идея", - признал Грас. Птероклс послал ему раздраженный взгляд. "Не потрудишься ли ты сказать мне, почему?"
"Потому что мы пытаемся вернуть Скипетр Милосердия".
Теперь раздражение сменилось раздражением. "Благодарю вас, ваше величество. Я уже подозревал это. Почему он особенно раздражен сейчас?"
"Потому что мы собираемся попробовать что-то новое и непохожее", - ответил Грас.
"Ага! Теперь мы переходим к делу", - сказал волшебник. "Что мы собираемся попробовать нового и непохожего?"
"Определенно, сегодня вечером тепло, не так ли?" Сказал Грас.
Он подождал, пока Птероклс начнет брызгать слюной и дымиться. Это было одно из самых привлекательных зрелищ лагерной жизни. Но Птероклс разочаровал его. Все, что он сказал, было: "Поскольку меня считают колдуном, и даже довольно порядочным, не думаете ли вы, что я имею право знать?"
Грас улыбнулся. "Почему, когда это не имеет ничего общего с колдовством?"
"Я понимаю". Поклон Птероклса был шедевром сарказма. "Вы просто войдете, возьмете Скипетр Милосердия, скажете: "Большое вам спасибо, ваше Высочество" принцу Коркуту и неторопливо выйдете".