Возвращение Скорпиона
Шрифт:
Шофер свернул налево и поехал по пляжной рокаде — дороге, параллельной набережной.
— Далеко еще?
— Метров двести. Во-он за теми кипарисами.
Я полез за деньгами:
— Тормозни за сто. Разомнусь малость.
— Как скажешь, командир.
Он остановил машину, и я рассчитался.
— Хватит?
— Порядок. Даже с гаком. — Залыбился: — Только извини, шеф, сдачу не даю. Принцип такой.
Я тоже улыбнулся:
— Принцип зашибись. — Поинтересовался: — Бошку за него еще не рвали?
Парень насупился:
— Покуда цела.
Я открыл дверь.
— Береги ее. Штука нежная, нужная, дается один раз и обратно не крепится.
— Ага. —
Я рассмеялся:
— Ну погляди. Покури тут малость, а я недолго — долго мне некогда. И все равно ведь потом тачку ловить, наверняка еще куда-нибудь сгонять потребуется, а к твоей я уже привык, она мне даже понравилась. Будешь ждать — жди, я по-быстрому. — И выбрался на тротуар.
Раздумывал водила секунд пять. Потом преувеличенно серьезно, так, словно делал мне громадное одолжение, изрек:
— Лады, остаюсь. Но учти: не из-за денег остаюсь, а исключительно за-ради зрелища!
— Учту. Значит, обратно даром повезешь?
Он сдержанно повел плечом.
— Ты сперва вернись, а там видно будет.
Я так же сдержанно кивнул:
— Спасибо. Постараюсь.
Глава одиннадцатая
"Голубой поплавок" и впрямь оказался "во-он за теми кипарисами". Я завернул за них и очутился посреди круглой мини-площади, служащей для посетителей и персонала автостоянкой. В разных концах ее притулился пяток машин: "мокроасфальтный" "БМВ", белый "Пежо", вишневый "Форд" и ярко-красная "Королла". Нет, правильно, что не подрулил сюда на оставленной за углом колымаге: авторитет сразу был бы потерян окончательно и бесповоротно.
Задрав голову, я посмотрел на венчающие крышу буквы. Они действительно были огромны — метра два в высоту и диаметром с мою ногу. В самом деле грешно ломать такую клёвую вывеску.
Поскольку ни лучников, ни алебардщиков, ни пикинеров у трапа не наблюдалось, я решил взойти на палубу. В конце трапа была небольшая площадка, окольцованная перилами. Резная дубовая дверь, окованная ярко начищенной бронзой, несомненно вела в святая святых.
Я мысленно перекрестился и толкнул дверь, однако с подобным же успехом мог бы толкать весь этот чёртов дебаркадер. Причем до конца жизни. Но до конца времени не было, а потому я начал искать кнопку звонка. Не нашел и забарабанил по двери кулаком. Побарабанил с полминуты и стал ждать результата.
Ждать пришлось достаточно долго, но наконец дверь приоткрылась и в образовавшемся пространстве нарисовалась весьма импозантная фигура, одеянием, а главное, "бабочкой", смахивающая на официанта, зато ростом, а главное, весом — на Леонида Жаботинского в пору расцвета.
Фигура высунула наружу квадратную харю с профессионально свернутым набок явно не в процессе обслуживания посетителей шнобелем и на удивление вежливо спросила:
— Вас ждут?
Я вылупил зенки:
— Чево?
— Вас ждут? — терпеливо повторила фигура.
— А кто меня должен ждать?
— До свиданья… — Дверь попыталась закрыться, но я подставил носок ботинка, и квадратная харя вновь нарисовалась пред моими очами. Правда, теперь выражение лица хари было уже не столь вежливым, а тон не таким терпеливым.
Харя медленно и очень отчетливо проговорила:
— Пошёл вон.
При встрече с необоснованной грубостью я иногда теряюсь. Вот и сейчас:
— Что?..
— Во что! — гаркнул он, и я чуть отступил назад, якобы
Громила зловеще улыбнулся. Похоже, он регулярно репетировал перед зеркалом — слишком уж этот оскал был киногеничен.
Отулыбавшись, он прорычал:
— Пшёл вон, сука!
Грустно вздохнув, я сделал еще шаг назад и поманил сквернослова пальцем:
— Иди-ка сюды.
Глаза его от такой наглости едва не вылетели из-под неандертальских надбровных валиков.
— Что-о-о?!
— Во что, — сообщил теперь уже я, и…
И "официант" не выдержал. Подобного хамства его горячая русская душа не стерпела и рванулась ко мне, увлекая в этом стремительном порыве за собой минимум полтораста кэгэ мослов, жира и мускулов.
Что оставалось делать? Негуманно, конечно, однако, увернувшись от пудовых кулаков, волей-неволей пришлось врезать ему пинком в пах. Он шумно выдохнул и, скрючившись буквой "зю", застыл как окаменевший от солнечного света гоблин. Практически теперь его можно было брать голыми руками.
Я и взял — треснул сначала по печени, а потом, уже оседающему на "палубу", ткнул пальцем в точку организма, которая в одном древнекитайском трактате называется… А впрочем, неважно, как она называется, главное, что пробуждения этого лестригона можно было ожидать минут через пятнадцать, не раньше.
Я уложил его поудобнее и обшарил карманы. Оружия у парнишки не было. В смысле — огнестрельного. Да и действительно, на кой официанту огнестрельное оружие? В карманчике белоснежной форменной курточки шестидесятого размера я нашел лишь кастет. Гм, "Кастет — оружие официанта"… Звучит неплохо. Да и кастет неплохой, немецкий, со свастикой. Сунул его в свой карманчик.
Шагнув через порог, я невольно присвистнул: такой шикарный интерьер в провинции, пусть даже и курортной. Паркетные полы, роскошные ковры на тех полах, мебель и тяжелые, огромные портьеры были заделаны в классическом, несколько даже пуританском стиле, в то время как оформление стен, потолков, система освещения, а также стойка бара и витрина за ней были ультрасовременными. И целая галерея впечатляющих размеров, в полный рост фотоизображений отпадных девиц на правой стене также являла пример симбиоза старого с новым: все они были не целиком, а лишь полуголые (или же полуодетые) — на одних ничего не было сверху, на других — снизу. В глубине зала посетители, похоже, обычно культурно отдыхали: в левом углу возвышалась небольшая сцена для музыкантов, которых сейчас не наблюдалось, а в правом стояли два стола для карточной игры и один бильярдный. Там тоже сейчас никто не играл, и шары с киями мирно покоились на темно-зеленом сукне. Я вздохнул и защелкнул дверь на замок.
В зале наигрывала относительно приятная музыка, и за столиками расположились пятеро или шестеро человек. Наверное, это их тачки стояли сейчас на набережной перед кабаком. Я направился к стойке бара, и выражение лица моего было самым приветливым, чего никак нельзя было сказать про тонкую и худую физиономию бармена. Да и посетители встретили меня взглядами отнюдь не любезными.
Учитывая полуспортивное телосложение большинства клиентов, а также возможное наличие в их карманах некоего арсенала, я, приблизившись к стойке, развернулся вполоборота к залу. Но впрочем, кидаться на меня аки звери покамест никто не собирался — у людей за столиками были свои проблемы и вопросы, которые они сейчас и утрясали друг с дружкой. И мало-помалу я вроде бы утратил первоначальный, вызванный моим появлением интерес публики.