Возвращение Скорпиона
Шрифт:
Уже заворачивая за кипарисы, краем глаза увидел, что к "Поплавку" подрулил темно-синий "Чероки" (эх, Дон Фардон, "Песня индейца в резервации"! Молодость, где ты?..). Мысленно сделал ему (джипу) ручкой.
Как ни странно, мой Автомедонт был на месте. Я, кряхтя, влез на сиденье, чувствуя задом свой трофей, а он ехидновато ухмыльнулся:
— Ну что?
— А что? — не понял я.
Он прищурился:
— Правда, спрашиваю, про пистолет-то?
Я махнул рукой:
— Брехня.
Парень метнул на меня короткий взгляд, но, напоровшись на
— Ну-ну…
Глава двенадцатая
Распрощавшись с остроумным ровесником своей "Волги", я какое-то время поблудил по центру города, проверяя, нет ли "хвоста". Не давал покоя казус с мотоциклистом — надо же, вроде все предусмотрел, сменил машину, а просекли как сосунка!
По улицам спешили люди, однако было их не так много, как в прошлый мой приезд: курортный сезон-то еще не начался. Но сейчас мне здесь нравилось больше, чем год назад. Фактически уже стояло лето, было просто тепло — очень тепло, а, к счастью, не очень жарко, как тогда.
Поскольку все равно требовалось убить время, я пошел на пляж. Некоторые из приезжих купались. Да, конечно, вода была относительно прохладной, но лишь относительно. В наших среднерусских реках и водоемах она становится такой не раньше июня, а здесь пожалуйста: начало мая, а ныряй сколько душе угодно без риска отморозить задницу или простудиться.
Я и нырял. Потом валялся на теплой, а не прожигающей шкуру до волдырей гальке. Снова нырял. И снова валялся. И так часа два. Невдалеке расположилась компания: белые как известка двое парней и три девушки. (Впрочем, наверное, я и сам бы выглядел не лучше, кабы не был смугл от природы.) Они тоже купались, а девушки вдобавок еще и звонко визжали, потому что ребята за руки-за ноги поочередно швыряли их в воду, сердились и барабанили своих "мучителей" кулачками по чему придется, однако, вырвавшись, далеко не убегали, а снова давали себя ловить и швырять этим, как они громогласно выражались, "дуракам".
Я завистливо вздохнул — молодо-зелено! — и отвернулся. Но когда один из парней подошел ко мне и пригласил на партейку "подкидного" (не хватает шестого), отказался.
Да ну их, думал я, с достаточно сложными чувствами вспоминая бедную Анастасию. Правда, потом, продолжая наблюдать за компанией краешком глаза, сообразил, что скорее всего ребята решили таким образом захомутать кавалера для третьей, в некотором смысле "лишней" девушки. Это открытие малость успокоило, но не тронуло. Не нужна мне сейчас девушка. Ни лишняя, ни нелишняя. Да и я — на кой я этой девушке нужен? Ничего, до вечера времени достаточно, еще успеет кого-нибудь закадрить.
Ощутив легкий голод, я встал, оделся и пошел искать кафе. Нашел, немного пожрал и, посмотрев на часы, направился через дорогу к стоящей несколько на отшибе скамейке. Присел, достал телефон и набрал домашний номер Маргариты. Тишина, там уже никого. Что ж, придется по другому номеру.
На сей раз трубку взяли почти моментально.
Грубый мужской голос:
— Алло!
— Мне
Трубку прикрыли ладонью, но я все равно слышал какие-то крики. Видимо, "паучата" звали к телефону своего драгоценного Паука.
Дозвались.
— Слушаю! — Голос дребезжащий, напряженный и сердитый.
— Это я, — сообщил я и даже сквозь все разделяющие (или соединяющие) нас провода и антенны услышал, как он зло скрипнул зубами и… разразился вдруг таким бурным потоком самой расплощадной брани, что у меня едва уши не отвалились. И казалось, что слюни его возмущения брызжут мне в физиономию через аппарат. Аж появилось желание утереться платком.
Когда он иссяк, я спросил:
— Выступили?
— О…! — Снова мат, но на сей раз одиночный. Последний патрон.
— Слушайте! — возмутился я. — Если можно, по существу. Пока ничего не понял.
Несколько секунд он молчал — похоже, брал себя в руки. Наконец вроде бы взял.
— Вы что делаете?! Что вы себе, пёс вас раздери, позволяете!
— И что же такого особенного я себе, пёс меня раздери, позволяю, Владимир Евгеньевич?! — удивился я.
— Тьфу! — Он плюнул, и отнюдь не символически. — А кто был сегодня в "Голубом поплавке"?
Хоть он меня и не видел, я сделал круглые глаза:
— Где-где? — Потом снова сделал нормальные. — А-а-а, на той посудине. Н-да, шикарный притон…
— Что вы натворили! — перебил Паук. — Нет, вы вообще-то соображаете, что натворили?!
Я вздохнул как Печорин:
— Господи, ну а что уж такого особенного я натворил, а, Владимир Евгеньевич?
Старик снова заклекотал:
— Не прикидывайтесь идиотом! Вы покалечили шестерых! И один не известно еще, выживет ли. За что?!
Я уточнил:
— Это который "не известно еще, выживет ли"? Со лбом, горлом или вилкой?
— О…! — Опять мат. — С горлом!
Я пожал плечами:
— Будем надеяться на лучшее. — Добавил: — Простите, но не пойму я вас. Ваша дочь похищена…
Он заорал:
— Что?!
— То. Но не убивайтесь. Помните, что было начертано на перстне Соломона? "Пройдёт и это". Пройдёт и это, Владимир Евгеньевич, только мне лично обидно: Маргарита исчезла, я как проклятый пытаюсь ее найти, предпринимаю кой-какие шаги — и вы же меня кроете на чем свет стоит!
— "Кой-какие шаги"!.. — проскрежетал он. — Но зачем вас понесло в "Поплавок"?!
— Здрасьте, — хмыкнул я. — А куда же было идти? Во Дворец пионеров?
— Да с чего вы вообще взяли, что Маргарита похищена?!
— Да с того, что утром она вышла от подруги за сигаретами и не вернулась… Ой, простите, может, не следовало говорить, что Маргарита Владимировна курит? Но она не взатяжку.
— Хватит паясничать, — уже тише попросил Паук. — Дальше.
— А что дальше? Но между прочим, у этой Ларисы-то я побывал уже после вашего звонка. Так что вам и без меня было известно, что Рита пропала. А когда я вышел, проезжавший мимо мотоциклист швырнул мне под ноги записку. Прочитать?