Возвращение
Шрифт:
— О Чарли Траскотте, — сказал Роберт.
— Что такое?
— Если Чарли попросит тебя выйти за него замуж…
— Вот о чем! Я должна была бы догадаться.
— Я не имею права задавать тебе вопросы?
— Нет, ты не должен этого делать. Это невежливо.
Линн пекла яблочный пирог. На доске лежал кусок теста, и она раскатывала его скалкой. Рядом стояла хорошо смазанная форма. Линн положила туда раскатанное тесто и выравнивала края ножом. Роберт не сводил с нее своих темных глаз, любуясь быстротой
— Если я вдруг соберусь выйти замуж за Чарли…
— Да, что?
— Ты должен понять…
— Да, я постараюсь это сделать.
— Тогда он станет твоим отчимом. Ты никогда не думал об этом?
— Но разве он при этом не останется моим другом?
Сердце Линн защемило, когда она прочитала в его глазах доверие и желание иметь отчима-друга. У Роберта в детстве было мало друзей, потому что ее отец в поисках работы переезжал все недавние годы с места на место и они редко где оседали более чем на шесть месяцев, пока не приехали в Херрик Грин.
— Конечно, — сказала Линн, нежно касаясь лица мальчика. — Я уверена, что Чарли останется твоим другом.
— Значит, ты выйдешь за него замуж?
— Не торопись, — ответила она. — Людям нужно время, чтобы как следует подумать о таких вещах.
Линн оживилась и снова занялась пирогом, кладя порезанные яблоки в форму и посыпая их сахаром. Она взяла оставшееся тесто из миски и начала раскатывать его на доске.
— Тебе не кажется, что я слишком стара, чтобы думать о замужестве?
— Ты мне не кажешься старой. У тебя нет седых волос или еще чего-нибудь.
— Нет, пока еще нет! — засмеялась Линн. — Но у меня они могут вскоре появиться.
— Почему это?
— О! Именно потому!
Последние дни она все время смеялась, и мальчик никак не мог привыкнуть к этому. Он так часто раньше видел ее несчастной, когда они таскались с одного места на другое, всегда неприкаянные, всегда очень бедные, всегда чем-то обеспокоенные. Но в Херрик Грине они уже прожили пятнадцать месяцев, и его мать привыкла к этому месту. Им здесь повезло, и мать повеселела.
— Ты похожа на девочку, — сказал Роберт. — В особенности, когда ты так смеешься!
— Господи! Ты сегодня говоришь мне такие приятные вещи.
Линн взяла кусок яблока из начинки пирога и сунула ему в рот.
— Вот! — снова залилась она смехом. — Это тебе за то, что ты говоришь мне приятные вещи!
Взглянув в зеркало, Линн убедилась, что мальчик говорил правду: она действительно здорово помолодела за это время. Она чувствовала себя так, как это было в девятнадцать лет, до того как выпавшие на ее долю испытания изменили ее жизнь.
Тогда она была полна радости и смеха; детство и юность приносили ей только радость. Но началась война,
Она видела его почти каждый день, и они уже хорошо знали друг друга. Она знала многое о его четырех годах службы в армии, о девушке, предавшей его, пока он служил в армии, о том, как он потом легкомысленно обращался с женщинами. Чарли, как сама Линн и как многие другие, потерял из-за войны четыре года своей жизни. Он никогда не говорил об этом в открытую, но однажды в баре «Фокс и Кабс» кто-то упомянул Ататюрка, и внезапно Чарли мрачно сказал:
— Вы мне ничего не говорите о турках! Я с ними достаточно сталкивался, когда служил на Галлипольском полуострове!
В этот момент лицо его было ужасно жестоким.
Но Чарли легко приходил в себя, он был настоящим оптимистом и сохранил свою молодцеватость, хотя многое претерпел во время войны. В тридцать пять он оставался молодым парнем, полным энергии и жажды жизни. В его компании Линн тоже молодела.
Линн всегда начинала улыбаться, и у нее сладко замирало сердце, когда видела, как он вел какой-нибудь рычащий старый трактор по запутанным тропинкам, пренебрегая сиденьем и энергично всматриваясь поверх живой изгороди, чтобы увидеть, что происходит на полях. Чарли водил с щегольством, «стоя в стремени», как выразился Роберт: кепка сдвинута набок, за пояс всегда засунут разводной ключ, а из кармашка комбинезона торчит пачка сигарет.
— Как ты много куришь за день! — как-то сказала она ему.
— Ты это не одобряешь? — спросил Чарли.
— Не в этом дело. Мой отец курит, и я привыкла к его трубке. Я только подумала о тратах.
— Сигареты не такие дорогие, но если хочешь, я брошу курить.
— Ты действительно так сделаешь? — удивленно спросила его Линн.
— Да, если тебе это действительно неприятно.
Линн была поражена. Она посмотрела на него, но потом покачала головой.
— Я не стану просить тебя об этом. Я не та женщина, чтобы ставить тебе какие-нибудь условия.
Чарли расслабился и улыбнулся.
— Господи! У меня отлегло от сердца! — сказал он. — Мне показалось, что ты попросишь меня об этом!
— Что? Ты просто хвастался! Ты никогда не собирался бросать?
— Разве? Я и сам не знаю!
У Чарли хитро блестели глаза.
— Я могу сказать только одно — я очень рад, что ты не стала меня испытывать!