Возвращение
Шрифт:
– Так ведь и полезного у них там много, разве нет?
Борис только головой покачал.
– Любава Никодимовна, ты вроде как, баба умная, что ж ты такое говоришь? Всяк кулик свое болото хвалИт, всяк иноземец свою страну выхваляет. Да так, что кажется, молочные реки там, кисельные берега. А на деле - врут они. Бессовестно и не краснеючи.
– Боря, так-то оно так, но ведь и университеты там, и профессора...
– Того добра и у нас хватает. Еще государь Сокол завещал - никогда детям иноземных
Любава хмыкнула.
– Федя уж не мальчик.
– А что ж он сам ко мне не пришел? Маменьку послал?
– Федя и не знает, что я пришла, - не стерпела Любава.
– Тем более. Вы так Федю без него и жените, и с его женой в постель ляжете.
И посмотрел так, с намеком, на царицыного брата. Данила застеснялся, покраснел и за сестру спрятался.
Вот ведь...
Не любил он Бориса, и побаивался. Еще с того времени, как пришел во дворец, к любимой сестричке, а Борис, тогда еще царевич, его поколотил крепко и в лохани для лошадей искупал.
За дело. За хвастовство и глупые речи. Но все равно вспоминать неприятно.
– Да что ты говоришь, бесстыдник!
– вспыхнула Любава.
Борис неприятно хмыкнул.
– Ты, Любава Никодимовна, не отвлекайся. Фёдора я никуда не отпущу. Ты женить его еще не надумала?
– Надумала бы, да он против, - махнула рукой царица.
– Прямо хоть ты сама приглядывай.
– Ну и приглядывай. Я прикажу - женится. Пора ему остепениться, а не по иноземцам бегать.
Любава только поклонилась.
– Хорошо. Пригляжу я для него боярышень, да и на смотрины приглашу. Когда ты не против, государь.
– Не против. Отец мой в ту пору уже женат был, да и я...
– Борис помрачнел. Для него брак с рунайской княжной тоже вторым был. В первом браке он счастлив был, да умерла супруга с ребенком, во время морового поветрия. А там и отец помер, вот Борис и потянул со второй свадьбой.
И сейчас у него свой расчет был.
Марину он любил, дня без нее прожить не мог, ночью к ней летел, как безумный. Но детей-то дождаться и не мог пока!
А наследник надобен.
Надеялся он на Фёдора, но у братца разума, что у курицы. Ничего брат от отца не взял, так хоть от матери бы! Дрянь же, Любава, но дрянь умная! А Федька балабол, пустозвон, ему бы погульбушки да развлекушки...
Поучиться он задумал.
Да им кто хочет, тот и вертит, он всю Россу иноземцам продаст. Пусть женится, да дома сидит. А когда дети у него родятся, Борис к ним нужных людей и приставит, пусть воспитывают. Авось, что толковое получится.
Так что супротив Фёдоровой свадьбы Борис не возражал. Пусть женится.
А
А это и есть политика.
Ты думаешь одно, твой сосед второе, третий царь - третье, а принимаем то, до чего договориться удалось. И увы, оно не отвечает ничьим интересам.
Глава 7
Из ненаписанного дневника царицы Устиньи Алексеевны Заболоцкой.
Оказывается, я очень многое не знаю.
Не умею.
Прабабушка учит меня. Рука у нее скорая, и учит она не только лаской. Получаю я и затрещины, и подзатыльники. Но редко.
Учусь я очень старательно.
Я понимаю, это спокойствие ненадолго, скоро грянет буря.
Уже скоро вернутся из имения отец с братом, уже скоро что-то случится...
Тот же Истерман.
В прошлой жизни, той, которую я так хорошо помню, он никогда не снисходил до бесед со мной. К чему?
Я знаю, как он называл меня в беседах с Фёдором.
Мышь.
Серая, скучная, вечно льющая слезы мышь. Сидящая в углу и не решающаяся выглянуть на свет.
Мышь.
Просто мышь...
Сейчас он решил со мной встретиться. Не знаю, какие он выводы сделал, но хорошо помню, чем обошлась Фёдору эта 'дружба'. Новые монастыри по всей Россе. Монастыри левокрестных.
Новые налоги и поборы. Разорение старых монастырей, капищ, вырубка священных рощ. Нежная дружба с Джерманом.
Помощь ему в войне против Франконии - за что полегли наши люди? Мы ведь там ничего не потеряли. Наоборот, пока мы воевали там, латы откусили у нас остров Беличий, который потом переименуют в Борлунд. Не просто отобрали.
Вырезали всех россов, которые там жили. Всего несколько человек спасутся.
Руди это не тронет.
Он просто пожмет плечами, и скажет - невелик прибыток с рыбаков.
Ему - конечно. А мне? А Россе?
Идиотские реформы, которые вколачивались в народ, как гвозди в дубовую доску. Чужие ранги, чужая одежда, чужое... все чужое, все не для добра данное...
Чужая история, чужие люди, которые учат нас, как лучше жить.
Не это ли предлагал Истерман?
Именно это.
Я прожила недобрую жизнь, и теперь могу быть честна перед собой. Я знаю, что к меду, предложенному Истерманом, будет примешан яд. Но я не знаю, где и когда это произойдет. А коли так... проще - не соглашаться. Ни на что.
Ни за что.
Пусть он сразу числит меня своим врагом. Пусть.
Страшно ли это? Нет. Я знаю, кто он такой, я знаю, чего можно ждать от Истермана. До поры он будет мягко стелить. Это потом из-под бархатной перчатки покажется кулак с шипами. Потом...
Если я выйду замуж за Фёдора.