Возвращение
Шрифт:
Но ведь огнем и болезнь выжечь можно!
А можно и дом сжечь.
Странная сила, ранее невиданная. Не меч и не щит, не лечение и не учение, что-то новое.
Не видывала такого Агафья. Потом уж ей объяснит Устинья то, что узнала от Добряны. Потом.
Исконно-то ее сила к лечению тянулась, но пройдя через ярость, через боль, через смерть, потемнел целительный огонь. Просто такое редко бывает, чтобы человек уходил - и с того света силой ненависти вернулся. Устинья одна, может, и не одолела бы. А с Вереей на двоих у них и сил, и гнева
– Можно узнать попробовать. Но это мне уехать придется.
– Надолго?
– Надолго, внученька, - ехидно ответила Агафья.
– Но не сразу. Вот как санный путь ляжет, так и соберусь в дорогу. А до той поры тобой займусь. А то что ж такое - сила есть, а применить ты ее и не сумеешь. Почему Дарье не помогла?
– Не умею, - вздохнула Устя.
– только и могла, что свою силу ей переливать, да следить, чтобы усвоилось.
– То-то ей, небось, и плохо было. Голова кружилась, все тело ныло.
– Было. Последнее время лучше стало.
– Потому как ты неправильно поступала. Ты ей свою силу отдавала.
– А надо было не так?
– Конечно, нет. Сила Живы-матушки весь наш мир пронизывает, она вокруг нас, она в каждом глоточке воздуха, в каждом солнечном лучике. Когда ты своей силой начнешь лечить или разить, истаешь в считанные часы. А когда ЕЁ силу берешь и человеку отдаешь... понимаешь, дитятко неразумное?
Устя понимала. Но...
– Научишь меня? Бабушка?
– Научу, конечно. И как с миром сливаться, и силу эту видеть, и очищать ее, и через себя прогонять - всему научу. С завтрева и начнем.
– А батюшка с матушкой против не будут?
Агафья только фыркнула.
– Не будут. Знают они, кто я такая... только для всех приболела я, вот и к вам приехала. Чтобы ты за мной доглядела какое-то время.
Устя только плечами пожала.
– Поверят ли?
– Кому хочется - те поверят. Да и ни к чему болтать. Род у нас старый, сила в девочках вспыхивает иногда, поймут твои родители. Никуда не денутся.
Устя медленно кивнула.
– Сила... откуда она в нашем роду?
– А вот так. Когда государь Сокол на Ладогу пришел, с ним и твой предок был. Велимиром его здесь прозвали, а старое имя он отринул. Так получилось, полюбил он. Встретил в лесу, да и полюбил волхву.
– Ой...
– То-то и оно. Богиня бы этот союз не благословила никогда, случайность помогла. Налетели на святилище степняки. Они и сейчас иногда нас беспокоят, а уж тогда и вовсе зверели от крови. Налетели, священные деревья порубили, воинов стоптали, жриц хотели в полон увести. Предок наш на то время рядом был с дружиной. Кинулся в бой, своих людей положил, сам едва с жизнью не расстался, но отстоял правду. И святилище спас, и волхвиц. Уж потом его в святилище выхаживали. И дала Жива свое благословение. Он кровь за нее пролил, он за любовь едва с жизнью не расстался, грех такому мешать. Ушла наша прапрабабка из святилища... а вот сила в ней осталась. Кровь осталась.
–
– В нас всех она есть. Всех, кто от нашего корня идет. В отце твоем, брате, сестрах. Просто в ком-то она вспыхивает, а в ком-то так и спит. Годами спит, десятилетиями. А в момент опасности просыпается, поет, зовет за собой.
Устя подумала, что у нее так и вышло. Куда уж опасней.
– А бывало так, что нашу кровь другие люди пробуждали?
– Всякое бывает. Только опасно это, умереть можешь. И ты, и тот человек, которого пробудить захочешь.
Уже умерла.
И Устинья, и Верея... обе они там остались, черным пеплом осыпались. Только не расскажешь о таком. Никому.
– Я не буду, бабушка. Я просто... для знания.
– Для знания надобно. А делать... лучше такое не делать, пока перед тобой выбор не встанет: жить или умереть. Я уж думала, в нашей крови сила окончательно уснула. Раньше на два поколения одна волхва была, а то и в каждом поколении. А сейчас... прапрабабка я тебе. И то сказано неправильно, между нами четыре поколения пролегло. Я уж и не надеялась.
– Ты меня... почуяла?
– На таком расстоянии я ничего не почувствую. Мне матушка Жива привиделась, сказала к тебе ехать. Я и собралась тотчас. Так-то я бы в осеннюю пору дома сидела, не грязь месила, а то пришлось ехать. Повезло - быстро домчались, Матушка благословила, не иначе.
Устя с благодарностью подумала о богине.
– В святилище бы еще раз сходить.
– Сходим. Обязательно сходим, Устюшка. А сейчас садись, буду учить тебя правильно дышать.
– Дышать?
– Дышать, двигаться, силу свою собирать вот здесь...
– сухой старческий палец коснулся лба, потом сердца и солнечного сплетения.
– Это не все точки, но начинать с них надо. Научишься, потом по телу силу разгонять будем. И далее...
– Я ее здесь чувствую, - Устя прижала руку к сердцу. Туда, где грело, жгло, пекло...
– Это хорошо. Но мало. Учиться все одно надобно. У тебя одной сила проснулась?
– Вроде бы да.
– Аксинья что?
Устя пожала плечами.
– Я за ней ничего не приметила. А так - кто знает?
– Хорошо. На нее я потом посмотрю. А ты садись ровно, спину выпрями и делай вдох. Вот этим местом, - сухая ладонь легла на живот, показывая, какие мышцы надо напрягать.
– На четыре счета. И выдыхать так же будешь. Будешь сейчас сидеть и дышать, поняла?
Устя кивнула. И закрыв глаза, сделала первый правильный вдох.
Учиться.
В этот раз она не останется безоружной!
***
У царицы Любавы слово с делом не расходилось. И сына, который заглянул в терема, она поймала мгновенно.
Как тут не поймать, когда о каждом его шаге сорок человек доложат? А еще сорок просто добежать не успеют. Это ж дворец, здесь на каждом шагу слуги, холопы, стражники...
Фёдор как раз две мошны собрал для сестер Элизы, как к нему матушка пришла.