Возвышение падших
Шрифт:
Проводив ушедшую калфу взглядом, Гюльхан Султан раздражённо сжала пальцами пульсирующие виски, пытаясь хоть как-то унять головную боль.
Стамбул. Дворец Хюррем Султан.
Вернувшись из хамама, Хюррем Султан в шёлковом халате и с распущенными волосами устало опустилась на тахту. Взяв гребень, Саасхан-калфа осторожно расчёсывала её длинные тёмно-каштановые волосы.
— Султанша, пока вы были в Топ Капы, приезжала Гевхерхан Султан, — проговорила калфа, не отрываясь от работы.
Хюррем Султан раздражённо выдохнула от её слов.
— Что ей было нужно?
— Она просила передать вам, что вечером следующего дня приглашает вас в свой дворец на вечернюю трапезу.
Очевидно, она желала поговорить. Но, Хюррем казалось, что им не о чем разговаривать. Снова бередить едва зажившие раны воспоминаниями о матери и сестре Айше? Спорить об отношениях с Альказом? Ей это было ни к чему…
Побеспокоив их, в покои вошла служанка, которая, поклонившись, передала госпоже небольшое потрёпанное письмо.
Хюррем Султан, беря его и разворачивая, нахмурилась в непонимании.
— От кого оно?
— Гонец сообщил, что из военного лагеря. Передано тайно.
Хюррем Султан ощутила, как волнительно затрепетало сердце в её груди. Альказ. Но спустя мгновение она помрачнела. Вдруг, оно от Ферхата-паши? Надеясь, что это всё же Альказ, она принялась читать.
“Хюррем Султан,
Простите мне мою очередную дерзость, но я не могу не написать вам, находясь так далеко от вас. Каждый миг наполнен воспоминаниями о вас и о ваших глазах, обвиняющих меня в смерти Айше Султан. И, если это расплата за мою любовь к вам, то я согласен все отведённые мне годы считать, что я действительно виновен”.
Вздохнув с облегчением, Хюррем Султан ещё несколько раз прочитала написанное, пытаясь представить, как Альказ Бей писал его в далёком военном лагере, не боясь ни того, что письмо перехватят, ни своей участи, если бы его всё же перехватили. Сложив письмо, Хюррем Султан с неохотой передала его Саасхан-калфе.
— Сожги.
После, сидя на тахте и терпя расчёсывание волос, Хюррем Султан тоскливо наблюдала за тем, как письмо быстро сгорало в пламени камина, превращаясь в пепел.
Греция, остров Скирос.
В ночи, накрывшей маленький греческий остров своей тьмой, всё затихло в ожидании приближающейся бури. Чернильно-чёрные морские волны с рёвом ударялись о песчаный берег, после уползая обратно в бушующее море. Тяжёлые тучи закрыли собой и мерцающие звёзды, и полную луну. Пронзая тёмное небо, мимолётно вспыхивала зигзагообразная молния, сверкающая ледяным голубым светом, а грозные раскаты подступающего грома вторили ей.
В одном из многочисленных шатров небольшого военного лагеря, расположенного почти у самого берега, темноволосая женщина склонилась над каким-то толстым и пыльным гримуаром. Шатёр под порывами завывающего ветра трепетал, и залетающий внутрь воздух потушил почти все свечи, погрузив её во мрак.
Изумрудно-зелёные глаза, густо поведённые чёрной
— Что ты делаешь, Рейна? — осторожно спросила девушка, вошедшая в шатёр. Её тёмные волосы были растрёпаны, и, выдохнув, она медленно подошла к Рейне, что не обращала на неё внимания.
Ухмыльнувшись вошедшей или самой себе, Рейна в какой-то спешке сбросила со стола-карты стратегические фигурки и поставила на него железную плошку. После, покопавшись в каком-то сундуке, достала перевязанный верёвкой пучок засохших трав. Бросив его в железную плошку, Рейна поднесла к нему горящую свечу, и тот возгорелся оранжевым пламенем.
— Люди всегда желали заглянуть в будущее, Эдже, — прошептала она, наконец, взглянув на замершую в стороне девушку. — Увидеть то, что только будет…
Шатёр наполнился дурманящим ароматом и сизым дымом, от которого у Эдже заслезились глаза и появилось лёгкое головокружение.
Сжав бледными пальцами чёрно-белую рукоять небольшого кинжала, Рейна жестом подозвала к себе напряжённую Эдже. Та, хмурясь, приблизилась и взглянула в горящую плошку, из которой вился чёрный дым.
— Откуда у тебя этот странный кинжал? — покосившись на него, спросила Эдже.
— Атам — ритуальный кинжал, — объяснила Рейна, без содрогания разрезая свою руку. Горячая и густая кровь заструилась из её раны, и красные капли дождём пролились в горящую плошку.
Наблюдая за этим, Эдже мрачно нахмурилась. И Рейна хочет, чтобы она научилась этому безумству? Жечь засохшую траву, резать ритуальными кинжалами свои руки, проливать кровь и вдыхать этот дурманящий рассудок чёрный дым?
— Ты узнаешь будущее? — видя, как изумрудно-зелёные глаза Рейны закрылись в каком-то блаженном исступлении, прошептала Эдже.
Признаться, этот чёрный дым и саму Эдже постепенно вводил в какое-то странное ощущение невесомости, лёгкости и таинственности. Она теряла ощущение реальности, будто засыпала или проваливалась в какую-то бездну. Чтобы не упасть, ей пришлось схватиться руками о край стола.
— Я гадаю, Эдже, — не открывая глаз, процедила Рейна. — Молчи.
Глубоко вдохнув полной грудью, Рейна поднесла порезанную руку, из которой всё ещё капала кровь, к потухающей плошке, на дне которой серебрился пепел.
Долгое время она молчала, сосредоточенно хмурясь. Раскаты грома становились всё ближе, мощнее и оглушительнее. Шатёр, казалось, вот-вот сдует порывами сильного ветра. Рокот бушующего моря своим равномерным звуком ещё больше способствовал тому, чтобы Эдже провалилась в какой-то транс. Когда ей казалось, что она вот-вот упадёт, Рейна наконец-то распахнула глаза. На её красивом лице появилась ухмылка, но зелёные глаза остались серьёзными и… растерянными?
— Что ты увидела? — слабым, но взволнованным голосом спросила Эдже.