Возвышение падших
Шрифт:
— С вашего позволения, госпожа. Я бы хотела отдохнуть в выделенных мне покоях.
— Разумеется, — кивнула черноволосой головой Фатьма Султан. — Ещё увидимся.
Оставшиеся сидеть, кроме Эсен-хатун, женщины проводили ушедшую взглядами. В опочивальне воцарилась звенящая тишина.
Фатьма Султан, посмотрев ей вслед, как-то по-театральному вздохнула. Эсен, взглянув на неё, задумчиво молчала, думая о том, что Дэфне Султан, определённо, выглядела несчастной. Она знала о её любви к султану, и это отчего-то заставляло её жалеть
— Она выглядит старше своих лет…
— На её долю выпало много горя и печалей, — слегка возмутилась Селин, взглянув на сказавшую это Фатьму Султан.
Видимо, не желая больше оставаться здесь или не видя в этом значительной причины, Фатьма Султан поднялась с тахты, из-за чего остальные немедленно последовали её примеру.
— Что же, идём, Эсен. У нас есть одно дело, не так ли?
Фатьма Султан и Эсен-хатун молча ушли, а Селин Султан поклонилась им. Оставшись наедине с собой, она опустилась на тахту, но покой её не продлился и минуты. В покои вошла явно чем-то озабоченная Фериде-калфа, которая поклонилась, весьма неохотно, управляющей гарема.
— Султанша.
— Что такое?
— Я разбиралась с гаремными документами и учётными книгами. Оказывается, опустошённая военным походом казна не в состоянии дать нам необходимые средства на оплату жалованья служащим дворца, служанкам и наложницам.
Протянув мгновенно напрягшейся Селин Султан из своих рук какие-то документы, Фериде-калфа отчего-то волнительно сглотнула. Селин Султан, взглянув на документы, нахмурилась, а после растерянно взглянула на Фериде-калфу.
— Признаюсь, что не знаю, что мне делать с этим. Ты опытная калфа и служила ещё Шах Султан. Подскажи, как мне поступить?
— Возможно, вам стоит взять в долг у ростовщиков. И, к счастью, я знаю одну венецианскую ростовщицу, которая прежде помогала и Шах Султан.
— Это… безопасно? — явно сомневаясь, спросила управляющая.
— Не сомневайтесь, госпожа, — заверила её калфа. — Ей можно доверять.
Топ Капы. Покои Дэфне Султан.
Хмурясь тоскливо и мрачно, Дэфне Султан неподвижно сидела на тахте и меланхолично наблюдала за тем, как Низис-хатун разбирала её вещи, раскладывая их по настенным шкафам и сундукам.
Постучавшись, в покои вошла Филиз-хатун. Поклонившись, она приблизилась к явно расстроенной чем-то госпоже под напряжённым взглядом Низис-хатун.
— Султанша, с вами всё в порядке?
— Да, — выдохнула та, даже не взглянув на неё. — Всё… в порядке.
— Вы чем-то огорчены.
Дэфне Султан, тяжело прикрыв серые глаза, покачала светловолосой головой, будто сетуя на что-то.
— Зря я приехала… Как увидела Эсен-хатун, так внутри всё перевернулось. Она так красива и так молода. Выглядит такой же счастливой, какой я была, когда только-только попала в гарем Орхана.
— Отчего же ей не быть счастливой? — усмехнулась Филиз, понимающе кивнув. — Она так любима и в гареме, и среди членов династии.
От её слов Дэфне Султан смерила Филиз затравленным взглядом, и та виновато потупилась.
— Простите, если задела вас этими словами.
В опочивальню, не дав ответить госпоже, вошла Миршэ-калфа. Взглянув на Низис-хатун, смотрящую на госпожу с любопытством того, кто подслушивает чужие разговоры, она недовольно нахмурилась.
— Делом занимайся, Низис! Вещи госпожи должны быть разобраны.
После, беспокойно взглянув на госпожу, Миршэ-калфа вздохнула.
— Филиз-хатун, возвращайся в гарем, — тоном, не терпящим возражений, приказала она. — Нашей госпоже нужно отдохнуть.
Филиз-хатун, поклонившись, покинула опочивальню, оставив Дэфне Султан наедине с её сердечными переживаниями.
Дворец санджак-бея в Манисе. Покои Гюльхан Султан.
С наступлением октября ненастная погода проявлялась всё чаще и чаще. Серые тучи затягивали небо, не давая солнечным лучам согреть умирающую землю, а частые дожди окропляли её.
Подобная погода усугубляла душевное состояние Гюльхан Султан. Переживая за сына, она ощущала тревогу, не отступавшую и липкую, и тоску.
Этим пасмурным утром, стоя перед большим зеркалом во весь рост, она изящным движением рук воздела на свою рыжеволосую голову витиеватую золотую корону, украшенную прямоугольными чёрными агатами. В это время Билгелик-хатун, личная служанка госпожи, застёгивала мелкие пуговицы её чёрно-синего шёлкового платья.
— Зеррин Султан ещё на занятиях?
— Да, госпожа, — ответила Билгелик-хатун, закончив с пуговицами. — Я заберу её и приведу в покои, как только слуги сообщат о том, что её занятия закончились.
Кивнув ей, Гюльхан Султан обернулась на вошедшую в опочивальню Джихан-калфу, которая, склонив голову, поклонилась.
— Султанша.
— Я тебя ждала всё утро, — раздражённо отозвалась та, и её синие глаза горели недовольством. — Где ты пропадала?
— Разбиралась с учётными книгами. Много дел накопилось…
Подойдя к низкому круглому столику, Гюльхан Султан взяла с него скрученное письмо, скреплённое печатью, и передала его Джихан-калфе.
— Это моё письмо для Лалы Ферхата-паши. Из-за этой беременности Айсан-хатун приходится врать ему о том, что она серьёзно заболела и не в состоянии выйти замуж.
— Я передам, — обязалась калфа, кивнув и пряча письмо за ворот своего строгого серого платья.
— Если так не удалось избавиться от неё, то я найду другой способ, — прошипела Гюльхан Султан, обратив свои синие глаза к камину, в котором полыхало оранжевое пламя. — Я не позволю кому-то ссорить меня с сыном!
Джихан-калфа и Билгелик-хатун из-за её горячих слов, переполненных негодованием, напряженно переглянулись.