Возвышение падших
Шрифт:
— Аллах сохрани… — выдохнул шехзаде Сулейман, а после отошёл от плачущей сестры и опустился на тахту.
Медленно запустив руки в рыжие волосы, он опустил голову и некоторое время совсем не двигался. Ушёл в себя, пытаясь осознать и принять.
Зеррин Султан, тяжело дыша от рыданий, подошла к нему, и, сев рядом, положила рыжеволосую голову на его плечо.
— Я знаю, — исступлённо прошептала она, неожиданно обхватив руками лицо брата и заставив его посмотреть на себя. Одинаковые синие глаза, полные одинаковых
Уголки губ Зеррин Султан дёрнулись вверх в намёке на злобную усмешку. Она видела, как в синих глазах брата разгоралась злоба. Как они темнели, становясь полными какого-то пугающего тёмного чувства, исходящего от его сердца. Оно овладело шехзаде Сулейманом также, как овладело Зеррин Султан.
Шехзаде Сулейман вспомнил то письмо, полученное от Карахан Султан. В нём она также обвиняла в чём-то, случившемся с его валиде, Эсен Султан, мол она ложью и интригами очернила Гюльхан Султан. Ненависть и боль, воссоединившись в его сердце, родили в нём нечто тёмное и пылающее. Что-то, чему он не знал названия.
Стамбул. Мечеть султана Мехмета III.
Похороны Разиза Челеби, свершившиеся в это утро, остались позади. Гевхерхан Султан, облачённая в чёрное траурное платье, с лицом, полным безразличия и тихой печали, стояла рядом со свежей могилой. Погода была ясная, и солнце слепило ей глаза, оттого она слегка хмурилась.
Её тёмно-карие глаза не отрывались от надгробного камня, на котором было высечено имя её ныне покойного мужа. Он прожил довольно долгую жизнь и встретил смерть во сне, даже не подозревая о ней.
Гевхерхан Султан была рада, что он не знал мучений и страха. Спустя дни, когда ошеломление и боль несколько притупились, она признала, что Разиз Челеби рано или поздно должен был умереть. Когда-то и она умрёт, и их дети, и все люди, которых она когда-либо знала. Если есть начало, есть и конец. Всему. Даже жизни.
Почувствовав прикосновение к своему плечу, Гевхерхан Султан вздрогнула, но, обернувшись, расслабилась. Хюррем Султан, сочувственно и мягко улыбнувшись, приобняла её за плечи.
— Идём, Гевхерхан. Тебя ждут дети во дворце.
— Нет, — сухо возразила та. — Хочу… навестить валиде и Айше.
Гевхерхан Султан позволила увести себя от могилы Разиза Челеби, и вскоре сёстры остановились возле двух других могил, уже осевших и заросших травой вперемешку с какими-то мелкими бледно-белыми цветами.
— Мне так их не хватает… — вздохнула Хюррем Султан, прочитав имена на надгробных камнях. — Знаешь, я часто думаю о том, что…
— О чём? — спросила Гевхерхан Султан, не дождавшись продолжения.
— О том, что вела себя неправильно. Имею в виду, я не слушала валиде, спорила с ней, в чём-то обвиняла и порою… Мне казалось,
Гевхерхан Султан вздохнула, молча слушая её откровения.
— Айше… — продолжала Хюррем Султан, и, отвернувшись в сторону, тайком стёрла слезу со щеки. — Я была так жестока и бессердечна с ней. Всем сердцем ненавидела за то, что она вышла замуж за Альказа. А теперь их нет… Ни валиде, ни Айше.
— Хюррем, не терзай себя, — произнесла Гевхерхан Султан, в свою очередь обняв её за плечи. — Что было, то было.
— Знаешь, возможно я злилась на них обеих из-за того, что… ревновала. Думаю, ты не станешь отрицать, что из нас троих валиде больше любила Айше.
— Не стану, — улыбнулась Гевхерхан Султан. — Ты же знаешь, что Айше и Назлыхан родились болезненными. И валиде так боялась за них… Назлыхан умерла. Айше же смогла выжить, но валиде продолжала бояться за неё, оберегать и пытаться окружить любовью.
Некоторое время они молчали, задумчиво смотря на две могилы, а после переглянулись, и, развернувшись, направились прочь.
Дворец Гюльрух Султан.
По обыкновению проснувшись ранним утром, когда солнце ещё не успело подняться из-за горизонта, Касим-паша оделся, позавтракал и отправился в свой кабинет. Гюльрух Султан жила в других покоях и, несмотря на пятилетний брак, сына и совместное проживание в одном дворце, они с ней совсем не виделись. Каждый из них жил своей жизнью, несоприкасаемой с жизнью другого.
В скором времени Касиму-паше нужно было отправляться в Топ Капы на государственную службу и заседание Совета Дивана, потому он просматривал документы и выписки, сидя за письменным столом в своём кабинете.
Солнце поднялось, и его лучи освещали кабинет. Двери распахнулись, и, подняв взгляд на вошедшего, Касим-паша увидел слугу.
— Паша, — поклонился тот.
— В чём дело?
— Для вас письмо и прилагающаяся к нему посылка.
Касим-паша несколько изумлённо вскинул брови, а после ленивым жестом руки велел предоставить письмо и посылку.
Вскоре слуга поставил на письменный стол небольшую деревянную коробку, а поверх неё положил письмо. Выпроводив слугу, Касим-паша поднялся и, заложив руки за спину, медленно прошёлся вокруг письменного стола, внимательно разглядывая посылку.
Вздохнув, он взял в руки письмо, и, развернув его, снисходительно усмехнулся. В нём было всего несколько строчек, написанных лёгкой женской рукой. И даже без подписи он понял, кем они написаны. Карахан Султан.
“Проигрывают те, кто склонен недооценивать что-либо или кого-либо. Вы склонны, Касим-паша. Вы думаете, что я — слабая фигура в этой игре. Но порою маленькая искра способна превратиться в пламя, сжигающее всё на своём пути. Будьте осторожны. Недооценённое обходится дороже всего”.