Возвышение падших
Шрифт:
— Зеррин Султан, — предупреждающе и вместе с тем властно вскинув руку, Карахан Султан отрицательно покачала головой. — Я понимаю, почему вы желаете ей смерти. Но разве смерть не будет для неё избавлением? Пусть живёт в муках, страданиях и страхе. Я сошлю её с дочерьми в Старый дворец, лишу жалованья и обреку на нищету. И до конца своих дней она будет расплачиваться за то, что сделала. Согласны?
Рыжеволосая девушка ухмыльнулась и, безразлично посмотрев на Махмуда, играющего с деревянной игрушкой и не обращающего внимания
Не успели двери за ней закрыться, как Элмаз-хатун привела Зейнар-калфу.
— Султанша, — неохотно поклонилась Зейнар-калфа, ненавистным взглядом прожигая ту. — Надеюсь, у вас что-то срочное? Я бы не хотела надолго оставлять Эсен Султан.
— Это не займёт много времени, — обманчиво мягко улыбнулась Карахан Султан. — Как Эсен Султан?
— А как она может быть? — с горечью спросила Зейнар-калфа. — Эта женщина за свою недолгую жизнь столько боли и горя вытерпела, что в ней не осталось жизненных сил. Эсен Султан всё ещё не пришла в себя после того, как потеряла сознание, увидев своего единственного сына мёртвым.
— Она не была создана для счастья… — задумчиво произнесла султанша. — Эсен Султан — султанша горя и слёз.
Зейнар-калфа неодобрительно нахмурилась и зло сверкнула глазами, отчего Карахан Султан рассмеялась, и её смех был приятным на слух. Мягким, звонким и чистым.
— А вы — султанша смерти, — процедила Зейнар-калфа, отчего Карахан Султан, перестав смеяться, изумлённо вскинула дугообразные брови. — Как часто бывает, в красивом теле живёт уродливая душа. Аллах за всё вас накажет, и тогда посмотрим, кто станет султаншей горя и слёз.
Элмаз-хатун, стоящая в стороне и слушающая разговор, напряглась и испуганно посмотрела на старшую сестру. Карахан Султан в целом оставалась невозмутимой, но её ярко-зелёные глаза пылали гневом и негодованием.
— Какие смелые слова для какой-то калфы… Госпожа удача на моей стороне, а я — на вершине власти.
— Надолго ли? — усмехнулась Зейнар-калфа. — Вам удалось забраться на вершину, но сможете ли вы на ней удержаться?
— Кто знает, что мне судьба готовит? — вздохнула Карахан Султан, а после жёстко посмотрела на калфу. — Во всяком случае, ты этого не узнаешь. Охрана!
Вздрогнув, Зейнар-калфа обернулась через плечо и посмотрела на вошедших в покои двух охранников, склонившихся в поклоне.
— Зейнар-калфа лишена должности хазнедар и приговорена к казни. Приговор исполнить немедленно.
Побледнев, Зейнар-калфа сжала губы, чтобы сдержать рыдания, рвущиеся из груди. Охранники схватили её под руки и грубо выволокли из покоев.
— Кто же теперь станет хазнедар? — осторожно спросила Элмаз-хатун, когда двери за ними закрылись.
— Ты, — ухмыльнулась Карахан Султан. — Поэтому займись делами гарема. Мне пора. Я велела трём визирям, в том числе Мустафе-паше, явиться в султанские покои. Махмуд, идём. Пора представить тебя, как повелителя.
Взяв
Дворец Гевхерхан Султан.
Дворец, который на протяжении тринадцати лет был для неё домом и родным очагом, казался пустым и безжизненным.
Опустели покои, которые она делила с мужем. Раньше в них было так тепло и уютно, а сейчас всё в них казалось чужим.
Вещи собраны в сундуки, драгоценности в шкатулки, убраны декоративные вазы, а мебель накрыта белыми простынями, чтобы защитить её от воздействия времени, пыли и влаги.
В дорожном одеянии из синей простой ткани с закрытым воротником и длинными рукавами Гевхерхан Султан изящным движением рук набросила на голову голубой платок, покрыв им собранные в незатейливую причёску тёмные волосы.
Обернувшись на четверых детей, которых служанки спешно одевали, султанша печально вздохнула. Они покидали свой дом, бежали в неизвестность в страхе за свои жизни.
— Султанша, всё готово к отъезду, — проговорила Сира-калфа, подойдя и поклонившись. — Карета ожидает вас у дверей.
— Тяжело прощаться с этими стенами… Они столько всего помнят. Когда-то я вошла в них, будучи ещё юной девушкой, только что вышедшей замуж и боящейся новой жизни, в которую вступила. А сейчас покидаю их, уже тридцатилетняя, с двумя детьми и двумя братьями, уезжаю в неизвестность, не зная, что меня и их ждёт. Вернёмся ли?
— Дай Аллах, вернётесь.
— Ну, пора.
Выйдя через парадные двери на крыльцо, Гевхерхан Султан велела служанкам и детям садиться в карету, а сама, обернувшись, с тоской в тёмно-карих глазах оглядела свой дворец.
Лёгкий и тёплый ветер, несущий в себе запахи лета, веял на неё, трепал длинную юбку платья и платок, покрывающий голову.
Сглотнув какой-то ком в горле, Гевхерхан Султан отвернулась, и, не оглядываясь, направилась к карете, но услышала стук конских копыт и скрип колёс. Застыв, она посмотрела на дорогу, ведущую к её дворцу, и увидела приближающийся экипаж.
Сердце испуганно затрепетало в её груди. Мустафа-паша предупреждал, что кто-то может навредить им, дабы повлиять на него. Неужели этот кто-то всё-таки узнал об их отъезде и перехватил их? Что же теперь делать?
Но когда экипаж остановился возле крыльца, из него спешно вышла Хюррем Султан. Увидев сестру, стоящую в дорожном облачении возле кареты и со страхом и беспокойством во взгляде, обычно спокойном и сдержанном, она напряглась.
— Я захотела проведать тебя, — объяснила цель своего визита Хюррем Султан, и, подойдя к сестре, мягко прикоснулась к её плечу. — Что происходит? Куда вы собрались?
Гевхерхан Султан замялась. Мустафа-паша велел даже Хюррем Султан не говорить об истинной причине их отъезда, но как она могла врать родной сестре, которая искренне беспокоилась за них?