Возвышение ученицы мага
Шрифт:
— Пахомий! — крикнул Матиас.
Тогда рулевой выровнял лодку, и они быстро поднялись, вылетев за край трибы, далее полет был ровным, теперь можно было спокойно посмотреть как совсем близко над городом плывут кучевые облака.
— Простите нас, господин Кин! — хотел было начать Матиас извиняться.
— Ха-ха-ха! — Кин заливался покровительственным смехом богача, но и что-то детское было в нем, — Матиас, ты плохой торговец. А лодка эта хорошая. Я куплю лодку.
Он подтягивался не какое-то определенное количество раз, а столько, сколько хотел. Легаты, экзаменующие легионеров на телесное здоровье, однажды решили пошутить над Йенсом и назвали ему вдвое большее количество повторений. А когда Йенс подтянулся столько, сколько нужно, они приказали ему подтянуться ещё десять раз, а потом
И теперь он стоял перед перекладиной, вдыхая воздух и предвкушая удовольствие, с которым он подтверждал свою физическую силу, доказывая себе, что стал ещё немного выносливее. Он много упражнялся в преддверии грядущей кампании.
Континентальные владения Мерхона занимали солидный кусок от севера континента, вытянутый вдоль гор справа от Дома, на востоке. Востоком на Острове у людей считалось место, куда солнце падает перед полуденными сумерками. По-иному можно было это направлением назвать местом падения первого солнца. И на востоке и на западе от владений города находились гоблинские царства. За горами среди прочих мелких королевств располагалась небольшая, но особо опасная область, именуемая Бингор. Это было царство гоблинов, самое агрессивное из всех, из этой варварской страны орды гоблинов нередко совершали набеги на пшеничные поля и даже освобождали рабов, таких же гоблинов, как они сами, в отличии от других налетчиков, которые предпочитали перепродавать рабов в более крупные гоблинские державы или в города островитян. Для Мерхона это рвение к свободе было отвратительным. В центре Бингора была одноименная столица, и она должна была быть разрушена до основания.
Подготовка к операции шла скрытно. Легионеры первого отряда первого полка, в котором Йенс служил, так как был образцовым воином, не выходили из своей казармы в трибе легатов. Они изучали карты и принципы плана, которые им поведал лично легат легиона Дитрих. Он вошел в казарму несколько дней назад и сказал им, что они высадятся в тылу врага, на восточном склоне и ворвутся в Бингор в ночи, чтобы уничтожить Башню черепа, единственное оружие Бингора, мешающее разнести эту мятежную крепость. Гоблинские маги тоже умели насыщать кристаллы энергией, но было их так ничтожно мало, что они смогли всем своим поганым родом зарядить только один действительно мощный минерал, который и должен был оберегать всю столицу.
Дитрих, сын Эммериха, знаменитого воина, командовал легионом с момента телепортации города, и среди многих консервативных граждан был признан одним из столпов Мерхона. Йенс восхищался им. И в тот день Дитрих ближе к выходу из казармы остановился и с доброй улыбкой похлопал Йенса по плечу.
— Коли копьем, береги заряд! — проговорил он тогда.
— Благодарю, легат Дитрих, — абсолютно серьезно ответил Йенс, ведь он запомнит этот совет.
— Ты сын Иоахима?
— Да, легат.
— Хороший был легионер. Не подведи меня в этом походе, я помню про тебя, Йенс.
— Да, легат, не подведу.
И теперь, приземлившись на деревянный пол после нескольких десятков подтягиваний, Йенс все также прокручивал в голове эту встречу, наслаждаясь тем прикосновением величия, которое он ощутил, и надеясь на ещё большее величие, ждущее впереди.
Вернувшись в город с мерхонским торговым караваном из города Эр, Гликерия первым же делом направилась к Леандру. Внешне, это выглядело бы странно, если бы молодая девушка без причины гуляла по всему континенту, притом не имея дохода с имущества, от рабов или работы, поэтому для всех Гликерия была учеником Леандра, который кроме магии активно занимался медициной, как наукой, и которому нужны были травы, растущие в отдалённых частях материка. Как и все ученые той эпохи, Леандр занимался сразу целым калейдоскопом направлений, от создания новых доспехов для легионеров до сочинения пасторалей, воспевающих образ жизни подневольных гоблинов посреди красоты континентальных владений Мерхона. Но для Гликерии прикрытием была помощь Леандру в магии и медицине.
Знал ли комитет псиоников о том, что Гликерия шпион… Возможно знал. Но среди членов комитета считалось, что лучше знать, кто шпион сейчас, чем схватить одного из них, чтобы гадать, кто новый. О замыслах мага не догадаться из общения с людьми, слишком сильно
Комитет псиоников крайне снисходительно относился к магам. Ничто не предвещало беды. Относительно большое, но абсолютно не самое великое сообщество магов считалось лояльным к власти сословием, как любили называть друг друга социальные группы в Мерхоне, хотя законов, закрепляющих их положение не существовало. В Мерхоне было два настоящих сословия, граждане и рабы, свободные и несвободные. Псионики были гражданами, более того, они тоже были магами, но работающими не с энергией, а с мыслями и чувствами людей, поэтому чувствовали с магами родство, некоторую общность, что было взаимно со стороны весомой части магов.
Но другая часть магов, подобных Леандру была против псиоников. Это была радикально настроенная прослойка, которая к концу второго десятилетия после телепортации была уже оформлена в группировку со своей иерархией и правилами, и самое страшное, со своим проектом будущего Мерхона, который им виделся не таким, каким его представляли псионики.
Сами по себе псионики были сбалансированными людьми, любившими гармонию и порядок. Это были чиновники распавшейся межпланетной империи, которые поддерживали телепатическую связь между мирами. Через них осуществлялось управление этой империей, когда она существовала. Что теперь происходило на других планетах не было ведомо жителями Мерхона, оставшимся космическими сиротами. Исчезнувшая межпланетная государственность оставила свой след и на стиле руководства, свойственном псионикам. Империя контролировала свои владения не только через увеличивающуюся мощь, но и через сбалансированность собственных составных частей, стабильность считалась в ней основой процветания. И поэтому псионики осознанно замедляли рост и расширение города, стремясь контролировать на самом высоком уровне все то, что уже имелось в их власти. Контроль и порядок внутри города виделся псионикам реальным показателем развития.
Что думали об этом маги вроде Леандра… Тошнило их от этого. За двадцать лет оторванность от большого центра и действительно масштабной государственности, маги стали мыслить гораздо более провинциально. Теперь не было ничего кроме их родного города. Не было общей великой цели, не было стремления создать нечто подлинно сложное в масштабах солнечной системы или даже целого созвездия. Осталось желание выжить и стать сильнее на этом враждебном куске материи, вращающемся вокруг газового гиганта очень далеко от настоящей родины. Многие маги и купцы считали, что городу требуется расширение, что Мерхону нужно больше полков в легионе, затем больше владений, затем больше рабов, затем больше производства, больше торговли, больше власти и богатства. А такие маги, как Леандр хотели этим рвением воспользоваться, потакать ему, распалять его, владеть им, чтобы возвысить себя. Леандр и ему подобные маги отлично понимали чувства и мышление псиоников, но решили для себя, что могут обойтись без столь сложного порядка и дисциплины в обществе, подумали, что своим обаянием и силой смогут удержать город под контролем.
Отдельные особенно проницательные маги гадали обо всем этом, они думали, что возможно псионики знали, что существует и такой взгляд на ситуацию с настроениями в различных прослойках, но и они в свою очередь оценивали свои силу и обаяние высоко. Казни и преследования не были в духе комитета.
И зная все это Гликерия с хорошим настроением купила себе свежую и хрустящую булочку без начинки, с наслаждением позавтракала ею, запив горьким кофе в первой и единственной в городе кофейне, открывшейся месяц тому назад. Кофе был новым напитком в Мерхоне, завезенным с плантаций на западе от города Эр. Бодрость без опьянения, ясность ума без огранки в виде телесной тупости. Это нравилось Гликерии.