Вперед в прошлое 10
Шрифт:
Вечером — тренировка, а после — прочитать письмо Толстого. Хотя, наверное, Тим уже не толстый.
Еще не давало покоя, как добрался дед на своей колымаге…
— Это я виновата, — после небольшой паузы, поморщившись, начала Наташка. — Андрей простыл на новый год, но особо не жаловался, пил всякие чаи, горчичники ставил, ноги парил. Я и подумать не могла, что это опасно! Пошла на рынок торговать, а он захотел остаться, чувствует, мол, себя неважно. Я давай ныть, что бедная я, никто не помогает, все одна… Он собрался и пошел со мной, простоял день, вечером у него поднялась температура. На
— Ужасно, — буркнул Боря, откусывая кусок сырника.
— Все будет хорошо, — ободрил ее я. — Острое состояние купировали — уже дело. Теперь на поправку пойдет.
— Не прощу себя, если… — Наташка всхлипнула, я погладил ее по голове, и тут вошел отчим, зевая во весь рот.
— Доброе утро.
Мы его поприветствовали. Он закрылся в ванной — зажурчала вода. Через пару минут в прихожей затрещал диск телефона, и я навострил уши. Кому отчим звонит? Наверное…
— Анатолий? — донеслось из прихожей. — Привет, дружище… Нормально… Тут такое дело, «КАМАЗ» у меня, я говорил о нем. Соляра нужна, много… Ага, у тепловозистов. Почем? Отлично. Дашь контакт?.. Да все равно. И одного, и второго… Во сколько? Лады, спасибо, буду должен.
Воцарилось молчание. Я думал, отчим уже закончил, и собрался спросить, что он узнал от Толика, но Василий взволнованно воскликнул:
— А почему? Чего ему не хватало?.. Вот же напасть. У нас тоже не все гладко… Да так… Короче, терпения тебе, восстановления ему. Позвоночник хоть цел? Плохо, но хорошо… А вот это хреново. В рейс-то когда? Ирина на больничном?
Наташке и Боре было все равно, о чем и с кем разговаривает отчим, я же ловил каждое слово, ведь речь идет о нашем бизнесе. Судя по последним словам, у родственников что-то стряслось. Ирина попала в аварию? Но тогда почему «восстановления — ему?»
Развить мысль я не успел: вошел отчим и объявил:
— Собирайся. Едем на вокзал к тепловозисту, за час надо успеть до тудова, это раз. Два, твой двоюродный брат выбросился из окна, сейчас в больнице.
— Что с ним? — спросил Борис, и я окаменел от неожиданности.
— Перелом левой ноги и позвоночника, ушибы.
— Его парализовало? — ужаснулась Наташка и добавила: — Жалко его, хоть он и говно полное.
— Нет. Как это сказали… перелом без смещения, в грудном отделе где-то, — внес ясность Василий Алексеевич.
Я округлил глаза и похолодел. Уж не я ли тому причина? Похоже на то, и, если он умрет, его смерть будет на моей совести
— Чего его так перемкнуло? — удивилась Наташка. — Ширяется, что ли?
Отчим шевельнул усами и сказал:
— Вы заметили это, да? А родители не знали, для них это новость.
Наташка подумала немного и поделилась знаниями:
— Было совсем незаметно, когда я его в последний раз видела. Самоубийцы, они ведь как… Или торчат, и денег нет на дозу, или влюбляются неудачно, или просто психи. Влюбиться до смерти такая гнида вряд ли способна, на психа он не похож, а вот нарки часто так делают, когда у них ломка. — Она подвинула мне свой кофе. — Вот, разделите на двоих, а то не успеете куда там вам надо, я себе новый заварю.
— Кстати,
— Любопытной Варваре… — начал отчим, но я легонько стукнул его по ноге, и он осекся, понял, что надо нежнее с Борисом, и сказал: — Мы собираемся торговать по-крупному, и для этого нужна соляра. Вот, пытаемся найти, где подешевле.
— Молодец, Пашка, растешь! — похвалил меня Борис и покосился на отчима, давая понять, что он знает: не его это задумка!
Но Василий колкости не заметил, слишком тонко было для него. Отхлебнул из Наташкиной чашки, полез в холодильник за вафлями, зашуршал пакетом. Видя такое дело, Боря отдал мне свой недопитый чай, я съел сырник, запил и пошел в зал одеваться.
Потратил на это пару минут, применив способности меня-взрослого, казармой наученного, после чего, пока отчим собирался, позвонил Лялиной, она оказалась на работе, и рассказал про напарника Василия, который может его кинуть, попросил выяснить, кто это — чтобы знать, чего от него ожидать, а еще попросил телефон толкового юриста, который проконсультировал бы, как избежать потери машины. Анна согласилась помочь и назначила встречу в полпятого вечера возле театра — вроде как для того, чтобы обсудить домашние дела, но я понимал, что информация к тому моменту уже будет у нее, а по телефону такое рассказывать нельзя.
В прихожую высунулся Боря, который вспомнил кое-что важное:
— Тут это… Игорь звонил. Они с отцом сегодня придут в спортзал прощаться с нами.
Я кивнул. Отчим крикнул из кухни:
— Паша, готов?
— Осталось куртку надеть, — отозвался я.
— Я — машину греть. — Отчим выбежал из квартиры с пакетом вафель.
Борис проводил его недобрым взглядом, Наташка зевнула и протерла красные глаза.
— Поспи на моей кровати, — предложил я ей.
— Спасибо. Я и у Андрея могу побыть, но страшно одной, когда он — в больнице, при смерти.
— Держись! — ободрил ее я. — Вы справитесь. Мы справимся.
Не было времени, чтобы утешать ее, я накинул куртку и побежал на улицу.
Василий завел машину и снова нервничал, молился иконкам. Увидев меня, закрыл козырек и принялся что-то бормотать, закрыв глаза и тарабаня пальцами по рулю. Я уселся рядом.
— Что вас тревожит теперь?
Он посмотрел на меня, как на дурака.
— Толик сказал, солярки у его приятеля мало, продают ее по 60 рублей, когда на заправках она по 68… Не вижу смысла напрягаться, если заплатить деньгами, получится выгоднее, только надо хорошо все рассчитать.
— Вы совершенно правы, но, во-первых, машинист не один. Во-вторых, никто не мешает торговаться. В-третьих, мы пока только разговариваем с людьми, прощупываем почву. Вот когда дойдет до дела, тогда и будем волноваться. Не получится разговор, сделка покажется невыгодной — просчитаем более простой вариант.
— Даже если пятнадцать рублей с литра уступит, получится всего три тысячи с двухсот литров!
— Двести литров — небольшая бочка, — сказал я. — На это можно заправить одну машину, и то не до конца наполнив бак. Нам интересно, чтобы таких бочек было хотя бы пять. Уже пятнашка экономии. Если хотя бы раз в неделю такое проворачивать с соляркой — шестьдесят тысяч в месяц. Хорошо?