Вперед в прошлое 10
Шрифт:
Осталось продать десять акций «МММ», двадцать оставить. Прибыль будет хорошая, а случись что, много не потеряю. Придумать, как так на недельку отпроситься у дрэка, чтобы он точно отпустил меня с уроков. Ну и решить проблему с усыновлением или опекунством Вани, Светы и Бузи.
Я сунул руку в карман, нащупал письмо Тимофея с фотографией и вспомнил о записке, адресованной Наташке. Еще и об этом надо не забыть.
Мысли закрутились вокруг мукомольного завода, расплачиваться с директором которого я буду отрубями… Отруби! Они нужны бабушке, чтобы кормить свиней. Неплохо было
Здравствуй, новый этап жизни! А в воскресенье попробую с Ильей продать оставшийся кофе, чтобы больше к этому не возвращаться.
В прихожей зазвенел телефон, я метнулся к нему, но меня опередила мама.
— Это Наташа, — отчиталась она, закрыв трубку рукой.
Я, Боря, Василий столпились вокруг нее затаив дыхание, но Натка бормотала неразборчиво, и пришлось дожидаться окончания диалога. Но судя по тому, как розовеет и разглаживается мамино лицо, новости положительные. Наконец она положила трубку и объявила, усмехнувшись:
— Зятю полегче.
Подумав немного, мама решила еще кое-что рассказать:
— Представляете, я звонила его матери, сказала, что сын в реанимации, так знаете что? Она по матушке меня обложила, отчитала и сказала, что будь он проклят! Сын ее — проклят. Типа нет у меня сына!
— Она на голову больная. У нее рак мозга, — сказал я.
Но мама думала о другом:
— Как бы она из-за своего безумия квартиру московскую аферистам каким не отписала. По-хорошему, ее надо на медосвидетельствовании признать невменяемой, иначе будут у Наташиного Андрея потом проблемы, на улице останется.
Какие женщины все-таки корыстные! Как узнала про квартиру в Москве, которая, возможно, скоро освободится, так сразу зять стал хорошим. Не ожидал от мамы такого корыстолюбия.
На улице он не останется, у него своя квартира есть, — уверил ее я.
Мама сделала скорбное лицо и последовала за отчимом — в церковь.
В субботу мы с Василием честно обзвонили все колхозы-совхозы, но на месте никого не оказалось.
А в воскресенье я окончательно убедился, что эпоха торговли кофе подошла к концу: в областном центре удалось продать только пятнадцать штук, все жаловались на безденежье и тотальное обнищание населения, когда потратить ползарплаты на роскошь мало кто мог себе позволить. Вот если бы я жвачек оптом привез да шоколадок, было бы здорово, они спросом пользуются.
Все было настолько плохо, что мы с Ильей встали с кофе недалеко от рынка, но продали только одну пачку: народ узнавал цену и шарахался.
Хорошо, только пак у деда заказал, теперь домой его везу. Вообще никакой радости вот так скакать целый день и заработать семьдесят пять тысяч… Это, в принципе-то, на общем фоне очень неплохо, я просто уже привык к большему.
Следующая задача: в понедельник продать десять акций «МММ» и вместе с этими деньгами обменять на доллары, а дальше расплачиваться за солярку уже долларами, так надежнее. Скоро прошлый год покажется сытым и стабильным,
Итак, план на понедельник: ранним утром отпроситься у дрэка, с этим мне пообещал помочь Василий, вызвался пойти вместе со мной и сказать, что без моей помощи никак, и на неделю он меня забирает, а все пропущенное в школе я сдам.
Второе: с девяти до одиннадцати — со всеми созвониться и договориться о встрече на завтра.
Третье: в обед сгонять в центр города, продать акции, купить доллары. Туда и обратно меня пообещал отвезти Василий, потому что ему тоже нужно будет заглянуть в офис «МММ».
Четвертое: сходить в органы опеки с Лидией, поговорить с начальницей, если нужно, дать взятку.
Пятое: созвон с Ринатом. Если потребуется, поездка в условленное место на грузовике Василия, чтобы забрать солярку. Надеюсь, ее к тому моменту накопится больше тысячи литров.
Но, скорее всего, с соляркой мы заморочимся во вторник утром.
10 января 1994 г., понедельник
В семь утра мы позвонили Ринату-машинисту, напомнили о себе и подтвердили, что все в силе, пообещали вечером точно сказать, сколько солярки надо.
Вторым делом, чтобы сэкономить сорок минут, Василий повез меня в школу. На машине. Будто шишку какого-то.
На мою просьбу продлить каникулы дрэк, конечно, пошипел, что не положено, если он меня отпустит, то все захотят вот так отпрашиваться, но я пообещал сдать пропущенное на пятерки, и он сдался. Подозреваю, что, не будь со мной взрослого, бодаться пришлось бы дольше.
Пока все шло гладко, и нам предстояла самая ответственная часть предприятия: коммуникация и договоренности, в частности, нас интересовал колхоз «Заря» и его зернохранилище, где томится в ожидании освобождения пшеница.
Также колхоз располагал ценным ресурсом, валютой практически твердой — картошкой, но мы так возбудились от пшеницы, что по картошке торгов не вели, все ведь было вилами по воде писано, а теперь у нас появилась конкретика.
Василий с радостью уступил мне право вести переговоры. Я набрал телефонный номер, Василий замер рядом, чтобы слышать наш разговор. Пошли гудки. Щелк!
Клюет, подсекай!
— Здравствуйте, Юрий Никитич! — проговорил я, а когда директор поздоровался в ответ, добавил: — Вас беспокоит Василий Алексеевич Игнатенко, я с сыном приезжал недавно, вы нам зернохранилище показывали.
— Здравствуйте! — радостно воскликнул Мутко.
Не было видно его лица, но интонации голоса выдавали крайнюю степень заинтересованности. Я представил, как расплывается в улыбке его узкое слегка оплывшее лицо.
— Вот уж не думал, что вы серьезно! Вы же насчет пшеницы, да?
— Да, хотелось бы обговорить этот момент.
— Сколько вам нужно? — засуетился директор колхоза. — Хотя бы тонну заберете?
— Нам нужно все, — сказал я и тут же добавил: — Если в цене сойдемся. Вы нам предложили семьдесят пять рублей за килограмм, нам было бы интересно покупать ее по пятьдесят.