Вперед в прошлое. Возвращение пираньи — 2
Шрифт:
— Бурный, — машинально поправил Мазур, притягивая ее к себе. — Хотя в чем-то ты правам сумбурный... Как ты?
Она отчаянно пыталась улыбаться спокойно, хотя и не особенно получалось:
— Ничего... Кто бы мог подумать, что здесь... Здесь всегда было уютно и спокойно...
— Погоди-ка, — сказал Мазур, легонько отстраняя ее. — Я сейчас...
Он быстрым шагом, не обращая ни на кого внимания, прошел метров тридцать до ближайшей листовки, поднял (кое-кто, он видел, поступил точно так же). Аккуратная такая листовка, явно отпечатанная на хорошем принтере — цивилизованный нынче герильеро пошел, двадцать лет назад их наглядная агитация выглядела препохабнейше, а теперь, смотри-ка, как приподнялись... Автомат и мачете, скрещенные на фоне ухмыляющегося черепа с какими-то буквами на лбу особой загадки не таили — но прочитать он не мог ни словечка. Вернувшись
— Прочитай-ка, что тут...
Она принялась читать вслух почти спокойным голосом:
— «Жирные буржуазные свиньи!
Вы холите здесь свои поганые телеса на деньги, отнятые у рабочих и земледельцев. То, что для них недостижимая мечта, для вас праздник. К вашим услугам — дорогие рестораны, дорогие шлюхи и дорогие яхты. Деньги, на которые семья бедняка проживет год, и то отказывая себе во многом, вы просаживаете за один вечер в своих кабаках и борделях. Вам мало было украсть у народа деньги и землю — вы еще украли у него море и солнце. Должны вас огорчить: с этого дня вся Тукуманья становится для вас запретной зоной. Пока здесь не смогут отдыхать дети простого народа, дети бедняков, никто из вас и носа сюда не сунет! Шутить мы не намерены. Пока что вам преподали наглядный урок — но он останется первым и единственным. Если вы, свиньи с чековой книжкой вместо сердца, посмеете еще сунуться в Тукуманью, ваши роскошные отели будут взлетать на воздух, а ваши отрезанные головы будут рядком лежать вдоль берега. И так будет продолжаться, пока вы не уясните — эти благодатные края больше никогда не будут вашими. Море и солнце — простому народу! Бойтесь нашей мести, свиньи, и держитесь подальше отсюда. Пуль и мачете у нас хватит на всех. Вон отсюда, жирные сволочи! ФРОНТ ХОСЕ АГУЭЛЬДО».
— Что это еще за фронт такой? — спросил Мазур. — Никогда не слышал. Хотя они плодятся, как кролики...
— Не знаю. — сказала Белль. — Они, действительно, так плодятся...
Кирилл, по-прежнему поглаживая по голове прижавшуюся к нему Эстеллу (она уже не рыдала, только тихо всхлипывала), пояснил:
— Хосе Агуэльдо — это разбойник из сертанов. Печально прославился лет восемьдесят назад. Самый обыкновенный бандит и садист, разве что зверствами перещеголял. многих. Любил представлять себя борцом за что-то справедливое, но ничем этого не подтвердил. Наоборот, одинаково рьяно грабил и банки, и поезда, и деревни, и шахтерские поселки. В конце концов его убили жандармы. Идейные раньше как-то с его именем не связывались — очень уж гнусная личность. Если кто-то принял его имя — это законченные отморозки. По которым петля плачет...
— Понятно, — сказал Мазур.
Огляделся. Листовки подобрали и прочитали многие — и все, без исключения, похватав скудные пляжные пожитки, спешили к своим отелям. Первые яхты как-то робко приближались к берегу. Полицейские по-прежнему суетились без особой осмысленности — правда, появилось несколько машин без мигалок и раскраски, и выскочившие оттуда люди в штатском выглядели гораздо более деловитыми.
Мазур сказал:
— Думается мне, друзья мои, нам нужно, не задерживаясь, улететь в столицу. Не нравятся мне такие борцы за на родное счастье, ничего хорошего от них не дождешься, а уж я их повидал...
Кажется, ему было о тем подумать...
—...Ну что же? — сказал Лаврик, пододвигая ему стакан. — Все хорошо, что хорошо кончается. Действительно, вегетарианцы вам попались какие-то, обычно они свои демонстрации с кровью обставляют.
Мазур внимательно посмотрел на него. И зная Самарина много лет, многое на его лице прочитал — как ни владел Лаврик лицом. Слишком много они вместе прошли, видывали друг друга во всех видах и изучили отлично...
— Лаврик, — сказал Мазур. — У нас чисто служебный разговор или пока еще нет?
Чуть подумав, Лаврик ответил.
— Собственно, пока еще нет… А что?
— Ты знаешь, ведь я тебя хорошо изучил за все эти годы...
— Представь себе, я тебя тоже. — сказал Лаврик с усмешкой. — Так что чувства взаимные. Заранее знаю, что ты хочешь сказать. «Сволочь ты, Лаврик» Угадал?
— Угадал, — сказал Мазур. — Сволочь ты, Лаврик… Все ты знал заранее, правда? Что эти черти вынырнут со взрывчаткой и пулеметами, что наведут страху, что пляжи опустеют.
— А они действительно опустели, как пишут в газетах и кажут по телевизору? — деловитым тоном спросил Лаврик.
— Действительно, — сказал Мазур. — Сразу же началось повальное бегство. Аэропорт, железнодорожный вокзал — все было забито людьми, таксисты срубили бешеные деньги. Не будь у нас
— Ну я же не дьявол, чтобы у меня были черти... Так, иногда бывают... бесенята...
— Ты знал все заранее, — сказал Мазур.
Лаврик смотрел на него как-то устало.
— И что, я тебя в чем-то обманул? — спросил он негромко. — Ни убитых, ни раненых, ни даже поцарапанных, парочку стекол взрывной волной вышибло, насколько я знаю, да вроде бы у какой-то яхты парус шальной пулей пробило. Детский сад, песочница...
— Нехилая такая песочница, — угрюмо бросил Мазур. — Девчонки перепугались насмерть...
Лаврик мимолетно глянул на часы:
— Времени у нас полно, так что можно чуточку потрепаться о постороннем... Что-то тебя понесло в гиперболы. «Смертельно»? Да, ладно, ни хрена подобного. Как будто я вас на аэродроме не встречал. Конечно, девчонки вышли не с лучезарными улыбками до ушей, но и никак не выглядели погруженными в черную тоску. Что Белка, что Звездочка, то бишь Эстелла. Ну, испугалась немного пассия твоего парня, всплакнула чуточку, но еще там, на курорте в себя пришла, ведь правда?
— Ну, в общем...
— В общем и целом, — Лаврик усмехнулся. — Ты, старина, местной специфики не учитываешь. Девочки все-таки южноамериканские. И концерта вроде курортного если и не видели раньше своими глазами, то с детства привыкли, что подобное — часть жизни. Нередко случается. Будет время, зайди на страничку Эстеллы в Фейсбуке. Там интересные снимочки есть. Год назад случился очередной переворот. Очередной генерал захотел в Наполеоны — ну, не столько сам захотел, сколько обитающие к северу отсюда дяди подтолкнули. Исполнение было паршивенькое: дернулись всего два пехотных полка столичного гарнизона и бронетанковый батальон. Утречком начали, а уже к середине дня их воспитали должным образом. К чему это я? Когда за них взялись, прямо на Пласа Дель Соль подбили один из их броников. Аккуратненько так подбили, он не загорелся, только движок разнесло. Так вот, когда все более-менее устаканилось, столичная «золотая молодежь» нашла новую забаву: фоткаться на фоне этой подбитой брони. Хотя по окраинам еще постреливали, и все кончилось только часа через полтора. Наша Эстелла тоже отметилась, позировала с таким видом, словно это она броник подбила. Нет, правда, посмотри потом ее страничку. В общем, Эстелла Феррейро — отнюдь не кисейная барышня. Аристократия аристократией, а век на дворе — двадцать первый. Впрочем, за последние полторы сотни лет таких амазонок среди девочек из сертанов хватало. Разве что Эстелка с компанией гоняет то на спортивной машине, то на мотоцикле — но на самой дальней родительской асиенде, и верхом носится, как ее прабабушки. Одним словом, не та девочка, чтобы пугаться «смертельно». — Он усмехнулся не без фривольности. — Вообще, твой парень мне ящик хорошей каньи должен. Когда разъезжались с аэродрома, я за ними из чистого любопытства послал хвост. И подтвердились догадки. Ты ведь, когда ее у родителей отпрашивал, точных сроков не называл, когда вернешь в целости и сохранности?
– Нет, — сказал Мазур. — Сказал, три-четыре дня, может, чуть побольше. Ты же мне так и сказал.
— Ну вот, — сказал Лаврик. — И повез ее твой парень не в родительский дом, а на авенида Торредилья. Он там с полгода квартирку снимает, где и радуются жизни, пока родители думают, что любимое чадо на симфоническом концерте или в музее. И сейчас, чует мое сердце, зависнут там на пару дней — когда еще такой случай представится? Так что я им только хорошо сделал. Утешит он ее по высшему разряду. Парень, между прочим, весь в тебя, хотя и западает не на синеглазую блонду, а на кареглазую брюнетку... Ну, а твоя Белка все спокойней перенесла — хотя, конечно, и ее сегодня ты должен утешить по полной... Белка, ты давно должен был подметить, девочка с характером. И совсем недавно уже была раз под гораздо более опасным огнем. И во время того переворота, между прочим, весь день у окна с автоматом простояла — когда флотская контрразведка забаррикадировалась у себя в управлении и приготовилась отбиваться, если и к ним полезут. Вот такие дела. Ну что было делать? За тобой могли на курорте и следить, желающих хватает. Адмирал, начальник одного из самых секретных отделов и его адъютант —- довольно подозрительно. А вот если с ними еще морской кадет и его подружка-аристократка, не имеющие отношения к спецслужбам, — дело другое. Веселая компания на отдыхе... Ну, перестал дуться?