Впереди веков. Микеланджело
Шрифт:
И хотя Микеланджело по-прежнему частенько опаздывал в школу, но зато по другим поводам мессэру Франческо не приходилось пробовать на нём гибкость своей трости. Мальчик больше не рисовал карикатур на достопочтенного мессэра. И латынь он старался учить мало-мальски сносно.
Но одно утро перевернуло вверх дном все благие намерения Микеланджело. Идя в школу, он остановился у реки, неподалёку от моста, и загляделся на нишу в стене, из которой выглядывала мраморная статуя. Подняв голову, Микеланджело увидел незнакомого юношу лет восемнадцати, в куртке,
– Загляделся? – спросил юноша, широко улыбаясь.
Микеланджело молчал.
В глазах незнакомца запрыгали лукавые огоньки.
– А пожалуй, тебе хотелось бы тоже помалевать красками или постучать молотком по резцу, делая из камня вот такие статуи, а? Я вот всегда вижу, как это делается, и сам кое-что в этом смыслю…
– А то не хотелось бы? – угрюмо пробурчал Микеланджело.
– Ты каркаешь славно, как ворон… – расхохотался юноша. – Я вижу, ты часто глазеешь по сторонам, идя в школу, и глазеешь не на сласти на лотках, как другие мальчишки, а на фрески или статуи. Ты знаешь, что это за штука – фреска?
– Нет, – опять буркнул Микеланджело.
– А это роспись на стене. Не картина, а прямо красками по сырой ещё штукатурке… – с удовольствием объяснил незнакомец. – Но ты смотришь на статую как зачарованный… Сколько раз я окликал тебя, а ты и не пошевелился…
И он опять засмеялся. Микеланджело молчал.
– Таскать сумку и твердить что-то под страхом хорошей взбучки от учителя – слуга покорный… нельзя тебе позавидовать… То ли дело работать в мастерской художника, как я, помогать мастеру растирать краски, да ещё когда-нибудь и самому у него что-нибудь написать в его картине или же учиться лепить из глины, чтобы потом научиться высекать из мрамора чудесные фигуры!
Он говорил уверенно и упоминал о таких вещах, о которых Микеланджело не имел никакого понятия, как, например, о стеке – продолговатой лопаточке, которой работают скульпторы над глиняными моделями, чтобы потом сделать мраморную или бронзовую статую. Счастливец! И с каким гордым превосходством смотрит этот весёлый ученик художника на хмурого ученика мессэра Франческо, с проклятием таскающего свою сумку ежедневно в школу, чтобы снова и снова выслушивать угрозы оставить без обеда, выдрать, пожаловаться отцу, выгнать из школы… и это злополучное «финис!», за которым следует наказание!
Он тихо, машинально пробормотал:
– Вот то, что мне нужно…
И с внезапной завистью взглянул на юношу, у которого светлые кудряшки точно прыгали вокруг задорного лица.
– Ну понятно, это нужно всякому, у кого есть понятие о нашем деле! Только не всякий в нём одинаково успевает. Один, смотришь, уже скоро становится на подмалёвку фона, а другой и краску растереть не умеет… То же и с мрамором: один сразу разбирает, какой мрамор на что годится, а другой и булыжник с мостовой готов положить под резец.
У мастеров-художников – резец.
Микеланджело видел до сих пор только молот и кирку в горах, в посёлке Сеттиньяно, но
А юноша продолжал с гордостью и с каким-то неудержимым порывом:
– Я ученик знаменитого мастера Доменико Гирландайо. Меня зовут Франческо Граначчи – недурное имя и, уж верно, в будущем такое же знаменитое, как и имя моего учителя.
Микеланджело посмотрел на Граначчи с невольным почтением и просто сказал:
– А меня зовут Микеланджело Буонарроти. Наша семья не так давно во Флоренции, верно, оттого я не слышал о знаменитом мессэре Гирландайо. Но мне очень бы хотелось посмотреть, как делают картины и статуи, и я был бы тебе очень благодарен, если бы ты как-нибудь показал мне, что там у вас, в мастерской твоего хозяина.
Граначчи, казалось, был польщён.
– Хорошо, – отозвался он с покровительственным видом, – я спрошу позволения у мастера, и когда ты в другой раз пойдёшь из школы, то заверни на всякий случай к нам.
Микеланджело казалось, что наступил один из самых счастливых дней в прожитой им жизни, когда ожидавший в условленном месте Граначчи повёл его в мастерскую Гирландайо. Конечно, он опоздал в этот день домой и был примерно наказан, но не беда: он прикоснулся к тому, к чему влекла его душа, хотя мастерская художника вовсе не походила на обиталище богов или волшебников, каким её воображал маленький Буонарроти.
Он сначала даже растерялся, попав в это неряшливое, тесное помещение, загромождённое досками для картин, мольбертами, рамами, разбросанными палитрами и кистями всех величин, горшочками с краской и огромными ступками для растирания красок, а также бутылями с жёлтым прозрачным маслом. Пахло краской, олифой и лаком.
Ученики различного возраста толпились и сновали по мастерской. В глубине виднелись дощатые нары, где они спали вповалку.
Микеланджело осторожно прошмыгнул в это убежище искусства вслед за Граначчи и прижался к стене. Незаметно притаившись в уголке около двери, он смотрел, как Гирландайо работает. Возле него, у мольберта, стоял старший ученик и слушал приказания маэстро:
– Ты закончишь вот тут фон. Только не темни слишком – это не пещера Вельзевула. Здесь просвет неба… Эй, кто там? Граначчи, плут, ты опять куда-то сбежал, не приготовив красок? Давай сюда скорее умбру и сиену!
Граначчи прыгнул в глубину комнаты, как мячик, и в одну минуту очутился возле мастера с краской, на ходу крикнув своему новому приятелю:
– Уходи, уходи! Придёшь завтра. Я скажу о тебе мастеру!
Микеланджело была видна спина художника. Когда он обернулся к Граначчи, маленького Буонарроти и след простыл.
На другой день Микеланджело ещё до школы забежал в мастерскую Гирландайо.
На пороге его встретил Граначчи:
– А, это ты! Ну что ж, входи. Мастер сегодня добрый и позволил привести тебя. Да иди тише, смотри не задень мольберта, не урони картины, не опрокинь краски…