Врач. Жизнь можно подарить по-разному
Шрифт:
– Я ж говорил, опаздываем, – заливисто ржет Колян и выходит из кабинета.
Я выдыхаю, пытаясь сбросить градус напряжения, ставлю так и нетронутый кофе на стол, разворачиваюсь к двери. Замираю. Медлю секунду. А! Черт с вами! Подхватываю красную систему, убираю в карман халата. На пост передам. Все равно уже принесла.
Катя
Я этого просто не выдержу. Не выдержу.
Мишутка всю ночь плакал от боли. Точнее… вечером плакал, под утро просто
Их можно понять. Такие сильные препараты. И я просто баюкала моего малыша. Целовала ему лобик, пела песенку, держала за ручку. Всю ночь. Кажется, под утро все-таки уснула. Сидя перед его кроватью, головой на его подушке.
Его боль. Столько боли. Я этого не выдержу. Одна. Я совсем одна. Даже Марк не заходит. Даже в палату никого не подселяют. Ой… Соседка!
Смотрю, как в палату заходит тучная женщина с девочкой лет семи.
– Ох, а кушетка-то какая… – недовольно цокает языком она. – Ой… И тумбочка… – морщится. – Ну ладно, хоть санузел чистый, – кричит она из туалета своей, наверное, дочери.
Девочка молчит. Она прозрачная, с синяками под глазами, и ей явно больно.
– Меня Тамарой зовут, – шумно представляется вошедшая дама. – Это Люсенька.
Девочка пытается кивнуть и вдруг заваливается на бок.
– Ой, деточка! Люда! Люся! – Тамара, чуть не рыдая, подхватывает дочку, аккуратно укладывает. – Доча, ну все, мы попали к Захарскому, попали! Все будет хорошо! Раз у него, то все будет хорошо.
О боже! Это они про Марика? Это на него люди молиться готовы.
– Свиридовы? – к нам подходит медсестра из онкологии. – Это вам!
Она выставляет на окно пять литровых фляг.
– Что это? – округлив глаза, спрашиваю я.
– Это промывка, – спокойно отвечает медсестра. – Я вам ставлю препарат химиотерапии. Когда он заканчивается, вы ставите флягу с промывкой. Когда по назначению нужно, я приду поставлю следующий препарат. Когда он заканчивается, – женщина выделяет голосом местоимение, – ставите следующую флягу с промывкой. И так двое суток, – вздыхает медсестра и начинает устанавливать капельницу. – Ребенка можно не кормить, не поить. Не будет просить, не настаивайте. Да! – оборачивается медсестра. – Обязателен контроль мочи. Собираем, взвешиваем, записываем. Нельзя допустить застоя жидкости. Препарат химиотерапии должен обязательно вымыться из организма.
Женщина продолжает свои манипуляции с системой.
– Когда пойдет красная химия, моча будет красная. Не волнуйтесь. Это нормально.
– А! Да! Красная химия. Я вот… – подхватываю рулон фольги. – Мне передали.
В отделении меня научили, как обойтись… Все ведь уже заметили, что у меня денег нет.
– Зачем? – вскидывает бровь медсестра. – Марк Александрович для вас передал, – на окно рядом с флягами ложится «красная» система.
Я немею, а Тамара, наоборот,
– Марк Александрович – это Захарский?
– Захарский, – тянет медсестра, настраивая скорость капельницы.
– Он и наш врач тоже! – довольно заявляет вновь прибывшая.
– Ну, значит, вам повезло, – улыбается медсестра онкологии.
– А он зайдет?
– Как из операционной освободится, наверное, зайдет, – пожимает плечами женщина, наблюдая, как по трубочке бежит смертоносное лекарство. – В хирургии сегодня аншлаг.
Я присаживаюсь на стул, беру Мишку за ручку, включаю ему в телефоне мультики.
– Ну что? – улыбаюсь сыну. – Лечимся?
Он тут же залипает в любимый сериал про дракончика, а я могу думать только о том, сколько стоит эта чертова система, где Марк ее достал и почему не зашел сегодня.
14 глава
Катя
Мультики уже не нужны. Миша не может их смотреть. Первый час он переносил капельницу, можно сказать, нормально. Потом начал тихо хныкать. Потом просто лежал и смотрел в потолок.
На третьей фляге он вдруг тяжело вздохнул, повернулся ко мне и тихо прошептал:
– Мамочка, я устал.
Я могла только стиснуть его прохладные тонкие пальчики и быть рядом. Сидела, целовала. Мне показалось, что он уснул, но… Но вдруг его начало рвать. Он же не ел ничего и даже не пил!
Тамара бегает по палате и охает:
– Сестру надо! Сестру!
Забежала Нина, ввела что-то в катетер… Сказала – противорвотное. Но… Ничего не помогло. Моего малыша без остановки скручивает спазмом. Он плачет, а остановиться не может.
– Нина, пожалуйста, – вылетаю на пост я, – можно хоть что-то с этим сделать?
– Терпите! Сейчас промывка пойдет, ему станет легче!
Она не злая. Просто для нее это очень привычная картина. Я жмурюсь, стискиваю зубы, иду в палату.
– Ну неужели ничего нельзя сделать? – причитает рядом Тамара.
А я просто стою на коленях около Мишиной кроватки, глажу его живот, вытираю лицо.
Хлопает дверь. Марк! Кидаюсь к нему на грудь, забыв обо всем:
– Марк, его рвет уже час. Там в желудке уже ничего нет.
– Противорвотное кололи? – он хмурится, смотрит на зеленого Мишку.
– Да, приходила медсестра.
Он достает телефон.
– Нин, – спрашивает требовательно, – что Свиридову колола?
Ответ медсестры не слышу, но Марк повышает голос:
– Что, ондансетрона нет? Блин, ну ты же знаешь, что я всегда назначаю! В операционной был!
Менее чем через минуту в палату забегает медсестра. У нее поджаты губы, она сверкает в мою сторону глазами, но при враче послушно что-то вводит в катетер.
Марк внимательно наблюдает за Мишей.
– Сейчас на уколе рвота остановится. Я тебе чуть позже занесу таблетки, – он смотрит время на телефоне. – Их давать раз в четыре часа по одной. Завтра весь день.