Врач. Жизнь можно подарить по-разному

Вьёри Аня

Грудь больно обжигают воспоминания, желудок завязывается в тугой узел, а из горла сам собой вырывается болезненный вопль. Сын смотрит на меня недоуменно, а я, стараясь скрыть слезы, беру его на колени.

– Все будет хорошо, малыш, – чуть покачиваю моего красавчика, – дядя доктор сказал, что все будет хорошо.

– Дядя холосый, – тянет Миша, а я плотнее прижимаю его к себе, вдыхаю запах его волосиков.

Дядя… «Не зови меня по отчеству…» Он вечно ссорился со своим отцом. Из-за мачехи.

Мама Марка умерла от рака легких,

когда тот был подростком. Отец почти сразу привел в дом другую женщину. Марик был уверен, что эта связь началась еще при жизни матери… Винил отца, что именно из-за его измены мама не хотела жить, не хотела бороться с болезнью.

Не знаю, была ли в этом хоть доля истины, но мачеху Марк люто ненавидел. Особенно когда она, как покойная мать, пыталась звать его Мариком.

Озлобленный на весь мир подросток, кажется, все совершал не благодаря, а вопреки. Но как совершал!

Его отец был простым водителем. Вечно отсутствовал дома. Мачехе до него не было никакого дела. Марк был полностью предоставлен сам себе. И он очень специфически пользовался своей вседозволенностью. Кажется, в четырнадцать он заявил, что будет великим ученым и найдет лекарство от рака.

Наверное, так и началась его карьера. Все кружки в школе, все дополнительные занятия, все возможные бесплатные курсы при городском центре образования. Он собрал все. В одном из таких кружков мы, кстати, и познакомились. Мы со Светкой занимались перед областной олимпиадой, Костя просто так вечно терся рядом с нами, а Марик… Марик, кажется, знал ответы на все вопросы. И был так не похож на всех, кто меня окружал.

Уже в девятом классе решил, что будет поступать в медицинский. И действительно же подал документы. Ох, как тогда орал на него отец! Мужчина, накрученный второй женой, кричал, что ни копейки не даст на поступление. И ни дня не будет содержать тунеядца-сына.

Марк просто молча сходил на экзамены. А потом, когда уже стало ясно, что он прошел, поехал, прописался к своей бабке в область и подал заявку на общежитие. Он был настолько ярким студентом, что ему не отказали. Переехал в общагу и больше, насколько я знаю, ни разу не разговаривал с отцом. Никогда.

Хотя… Все ли я о нем знаю? Тогда, в детстве, мне казалось, что вся его жизнь у меня как на ладони. Учились в параллельных классах, гуляли в одной компании, потом вузовская тусовка, зависания на квартире. Сколько я себя помню, рядом всегда были Марк, Светка и Костя. Но того, что потом случилось, я не могла предположить.

В страшном сне не могла себе представить, что Марк променяет меня на деньги. Хотя это же было так очевидно. У него была великая цель, и он рвался к ней изо всех сил. И это был просто очередной этап. Конкурс и ординатура в Лондоне. Ординатура, за которую он заплатил отказом от меня…

Ирония заключалась в том, что он продал два по цене одного. Думал, что бросает меня, а бросил еще и сына, о котором тогда не знала даже я. Но теперь я ему уже не

скажу. Теперь Мишенька Свиридов для него просто пациент.

Всхлипываю, утираю со щек слезы.

– Обед! – несется из коридора.

– Мишка, – сжимаю сына с шутливым восторгом, – еду принесли!

Марк

Не могу выкинуть ее из головы. Ну что такое? Ну зачем ты снова в моей жизни? Какой еще урок я не прошел? Что нельзя верить женщинам? Вообще их лучше в свою жизнь не пускать? Пока они там не разгромили все, не растоптали и не испепелили…

В нагрудном кармане вибрирует телефон. Мелодия с личной симки. Кого ж там?.. Достаю, смотрю на дисплей. А-а-а-а… Понятно. Вот он и урок.

Дергаю зеленую трубку на смартфоне:

– Да, Марина?

9 глава

Катя

Сижу в кабинете главврача и пытаюсь заставить себя слушать.

– Самое страшное в этой форме рака, что она развивается стремительно, но вам повезло, – у меня звенит в ушах, все плывет перед глазами, – вы на ранней стадии, – приободряет меня бородатый мужчина с умными добрыми глазами. – Я уверен, что химия даст положительный результат…

Марк тут же, в кабинете. Стоит позади меня, не вижу его, но чувствую. Была бы одна, наверное, уже бы сознание потеряла.

– В ближайшее время вам назначат КТ и радиоизотопное исследование. На него достаточно длинная очередь, скорее всего, придется подождать, но химиотерапию вы начнете получать уже завтра…

Я оглядываюсь на Марка. Он сложил руки на груди, склонил голову, уперся губами в свой же кулак. На меня не смотрит. Но по его виду я совершенно точно понимаю, что это все не шутка. Что мне никто уже не скажет: «Мамочка, да у вас просто ушиб!»

Из кабинета главврача выхожу пошатываясь. Во рту все пересохло, не могу сглотнуть, но при этом к горлу подкатывает тошнота. Откуда? Как? Почему с нами? Опираюсь на стену, поднимаю взгляд на Захарского.

– Марк, – произношу почти шепотом, – а у твоей матери был же рак?

– Кать! – он хватает меня за плечи, встряхивает. – Да, у моей матери был рак, но она могла выжить, если бы лечилась! Она боялась, понимаешь? Испугалась! На химию не пошла, от операции отказалась. Ее никто не поддержал!

Я чувствую, что из моих глаз текут слезы, а Марк вдруг шумно выдыхает и прижимает к себе.

Боже! Только не отпускай! Только держи! Мне безумно страшно. Я без тебя не справлюсь! Тычусь носом в его сильную большую грудь, всхлипываю.

– Кать, – он проводит рукой по моим волосам, кажется, дышит мне в макушку, а мне от этого так хорошо.

Впервые за эти три года я чувствую, что я не одна.

– Кать, это трудно, но надо бороться! Понимаешь, не прятаться от болезни, а бороться! И в нашем случае быстро! Шанс есть! Мы победим!