Враг стрелка Шарпа

Корнуэлл Бернард

Обедающие замерли. Вилка Жозефины застыла в сантиметре от губ Шарпа. На пороге улыбался во все тридцать два зуба Патрик Харпер. У его плеча, сверкая чёрными очами из-под капюшона, стояла Тереза. Жена Шарпа.

– Привет, муженёк!

Глава 17

Она так и не вошла в таверну. О, нет! Не Тереза и не в харчевню, где сидят французы. Их она ненавидела со всем исступлением, на которое только была способна её страстная натура. Оккупанты изнасиловали и убили её мать, и она собирала с них кровавую дань,

по капле сцеживая с каждого лягушатника, попавшего в её безжалостные коготки средь пустынных приграничных холмов. Шарп брёл за ней по улочке вниз, к монастырю. Она встала, как вкопанная, и резко развернулась к нему:

– Забыл, как пользоваться вилкой, Ричард?!

– Да брось ты, она… ребячилась.

– Ребячилась?

Испанка презрительно фыркнула и отвернулась. Факелы освещали её тонкий волевой профиль, в котором не было ничего от нежной мягкости Жозефины. Это был профиль ястреба, прекрасной, но хищной птицы. Гордое лицо, лицо старой Испании. Мать его дочери.

– Вечно течная сука Жозефина, та самая, да?

– Да.

– И ты всё ещё носишь её кольцо?

Шарп опешил. Он забыл, и Жозефина не вспомнила, но кольцо с изображением орла подарила ему именно португалка перед Талаверой, перед тем, как он захватил французский штандарт – Орла. Шарп посмотрел на перстень, на Терезу:

– Ревнуешь?

– Ричард, – она улыбнулась, – Ты носишь кольцо из-за орла, не из-за неё. Однако её ты считаешь привлекательной.

– Толстовата.

– Толстовата? Для тебя толстовато всё, что толще шомпола. – она ткнула его жёстким маленьким кулачком, – Однажды я жутко растолстею, чтобы проверить, любишь ли ты меня по-настоящему.

– Люблю.

– И простишь всё-всё-всё? – Она встала на цыпочки, и он поцеловал её в губы, чувствуя любопытные взгляды французских часовых и Харпера.

Тереза нахмурилась:

– Только-то?

Он крепко обнял её и поцеловал снова. Она потёрлась о его щёку, тихо зашептала на ухо и отстранилась, чтобы увидеть, как окаменело его лицо.

– Не может быть.

– Может, Ричард. Пойдём.

Взяв стрелка за руку, Тереза повела его в поле. Звёзд стало меньше. Облака достигли юга. Там, где ни один француз уже не мог бы их услышать, она повторила:

– Шесть батальонов, Ричард. В деревушке пятью километрами ниже по тракту.

– Чёрт!

– А километрах в пятнадцати за ними – целая армия. Мы насчитали пять-шесть артиллерийских батарей. Уйма кавалерии, уйма пехоты. Длиннющий обоз.

– Чёрт. – он протрезвел.

Партизаны откликнулись на просьбу Нэна. То, что они обнаружили в долине Адрадоса, им не понравилось. Французские войска, нацеленные, подобно копью, на Португалию. Десять полков и больше. Не многовато ли для кучки дезертиров?

Нэн упоминал о предположительном плане захвата французами северной Португалии, но ведь это бессмысленно. Жалкая победа где-то на задворках Европы не затмит оглушительного разгрома в России. Зачем двигать целый корпус к чёрту на кулички, если, отбив назад Сьюдад-Родриго и Бадахос, можно выиграть время? Если англичане потеряют приграничные крепости, кампания 1813

года затянется на недели, а то и на месяцы.

– А как они вам объяснили своё присутствие здесь, Ричард?

– Прибыли, чтоб стереть в порошок Потофе.

– Лживые твари.

Шарпа била крупная дрожь. Тускло светились огни сторожевой башни. Фредериксон тщательно продумал оборону, учёл все нюансы. Все, кроме одного: лягушатники приволокли сюда целое войско.

Лицо Терезы белело во мгле:

– Что будете делать?

– Не от меня зависит. Я тут не командую.

– Ты – майор?

– Да.

Она засмеялась:

– Доволен?

– Ещё бы.

– Патрик доволен. Говорит, что ты заслужил. Надеюсь, вы не собираетесь улепётывать от французов, поджав хвост?

– Пока я жив, нет. Однако, нас мало.

Она кивнула:

– Наши помогут. Прибудут утром.

Тереза назвала имена полудюжины партизанских вожаков.

– А ты?

Она закуталась в плащ:

– Что ты хочешь что бы я сделала?

– Скачи на запад. Передашь весть. В штабе празднуют и знать-не знают о рождественской прогулке французов. Скажешь, что мы удерживаем Врата Господа. Пока что.

Его слова пришлись ей по душе. Блеснули ровные белые зубы. Испанка посмотрела на север:

– Выезжать надо сейчас, до того, как ляжет снег.

Свидание, назначенное на полчетвертого, гвоздём засело в его уме. Он не был твёрдо уверен в том, что устоит перед чарами Жозефины и не пойдёт, и презирал себя за это. Потому-то Шарпу и хотелось бы задержать Терезу до утра, но она была права. Если выезжать, то до снега. С другой стороны, сегодня ночью ему будет не до женских прелестей. Надо готовиться к драке. Тереза, словно подслушав его мысли, хлопнула пальчиком Шарпа по носу:

– Думаю, нынче вечно течной суке Жозефине ничего не обломится. Хоть какая-то польза от французов.

Они вернулись в деревню. Тереза подошла к ближайшему факелу, извлекла из складок накидки свёрток и протянула мужу:

– Открой.

Майор дёрнул шнурок и размотал полотно. Внутри лежала куколка. Он поднёс её к свету и рассмеялся. Стрелок. Тереза встревожилась.

– Тебе не нравится?

– Нравится. Очень.

– Я смастерила её для Антонии.

Тереза хотела одобрения Шарпа. В куклу она вложила немало труда. Шарп обратил внимание, как тщательно проработана униформа: до последнего ремешка, до мельчайшего шнура, хотя игрушка была всего-то пятнадцати сантиметров росту. Майор приподнял крохотный кивер и потрогал на деревянной головёнке чёрные волосы.

– Шерсть. – подсказала Тереза, – Я собиралась подарить куклу в Рождество. Сегодня. Не вышло.

– Как она?

– Растёт. – Тереза отобрала куколку и принялась осторожно заворачивать её в ткань, – Лусия присматривает за ней.

Лусия приходилась Терезе золовкой.

– Они ладят и слава Богу. Из нас-то с тобой какие родители?

– Передай ей, что кукла и от меня тоже, ладно?

Ему нечего подарить дочери.

– Вообще-то, куколка изображает тебя. Но я передам, что игрушка от папы. Так даже лучше.