Враги друг друга не предают
Шрифт:
Неожиданно сердце сжалось от нехорошего предчувствия. Я оглянулась, ища глазами ребенка. Несколько событий произошло одновременно. Малышка ужом скользнула мне за спину и сунула в руку, что-то прохладное. Вопль негодования разнесся по воздуху, заставляя встрепенуться до селе дремавших в ожидании. Ко мне метнулся взъерошенный мужик неопределенных лет и, ткнув в грудь пальцем заорал, привлекая внимание:
— Воровка! Она ножик украла! Там и клеймо мое стоит. Мастера Гурьяна.
Толпа из двадцати с лишком человек собралась моментально, словно из воздуха выткалась.
И где только стояли до этого?
Не
— Вот! Я же говорил, — обличая, потряс пальцем перед моим носом неопрятный мужик. — Схватила и не заплатила. Она воровка. На плаху ее!
Я обернулась к девочке, жмущейся к моим ногам. На бледном личике округлившиеся от страха, полные непролитых слез глаза. Вымученно улыбнувшись малышке, погладила успокаивающе по голове, принимая решение взять вину на себя. В голове мелькнула мысль выхватить эльфийский кинжал из ножен, ранить мужика, подхватить девочку и бежать. Но я не успела ее даже додумать, на плечи легли тяжелые руки, стиснув в железном захвате.
Толпа окружила кольцом, отрезая пути к бегству, загомонила, стыдя меня и поддерживая пострадавшего мужика-лотошника.
— Сама мамаша уже, а воруешь! Стыдоба!
— Ребятенка-то чему учишь, непутевая!
— Одета-то хорошо, а туда же — торговый люд обижать.
— На плаху, воровку! И дело с концом…
— Отрубить ей руку…
Передо мной встала картина годичной давности, повторявшаяся точь-в-точь. Понимая, что мне подписывают смертный приговор, сдерживала слезы, кусая губы. Нож выпал из ладони, но на это никто не обратил внимание. Ожидание кровавого шоу захватило разум скучающих горожан. Из толпы вышел дюжий мужик и схватил меня за больную руку. Его ладонь соскользнула, не задержавшись на привычной кисти. Он подхватил культю и потряс перед народом. Рев, пополнившихся зеваками рядов, потряс воздух. Руки Дин, обнимавшие меня, исчезли.
— Как есть воровка! Руби ей голову, чего уж!
— Нет ужо! Руку руби, как по закону. Пущай безрукой походит, милостыню попросит, ежели кто подаст. Подохнуть ей с голоду!
Участь моя была быстро решена. Моего слова не спрашивали, да и что я могла сказать в свое оправдание. Я обвела толпу обреченным взглядом. Ни одного сочувствующего лица, только глумливые рожи, ждущие веселого зрелища. Не хватало Максимилиана и палача. За вторым не станет. Любой согласится наказать нерадивую воровку, покусившуюся на чужое.
Мужик, оказавшийся кузнецом, лихо стянул до плеча рукав дубленки, заголив правую руку, схватил протянутый доброхотами клинок, радостно сверкнувший на солнце в ожидании свежей крови. Среди собравшихся послышались одобрительные возгласы и злорадный смех. Металл сверкнул еще раз на замахе. Я зажмурилась, стиснула зубы и пальцы, еще живой кисти, приготовившись к боли. Мой палач неожиданно крякнул, и железный зажим чужих пальцев на запястье исчез. Протерев залитое слезами лицо, я заметила осевшего к моим ногам кузнеца с глубокой раной на боку. Истошно заголосила баба. Толпа кинулась в рассыпную, бросая кузнеца-палача на произвол.
Похоже, произвол — любимое занятие горожан в этом городе.
Еще не веря, что в этот раз обошлось,
— Лекса, давай же, — в ухо жарко выдохнул сероглазый брюнет голосом Леона. — Пора сматываться. Девчонки уже далеко от сюда.
Еще не отошедшую от мирского правосудия меня потащили вдоль городской стены в сторону от разбегающихся граждан. Я разглядывала своего спасителя и проводника: высокий, широкоплечий, лет тридцати. Темный хвост волос собран высоко на макушке, на висках выбриты знаки, переходящие в татуировки, спускающиеся на шею и прячущиеся за меховым воротом плаща. При повороте головы виден шрам пересекающий скулу. В ухе сверкает, покачиваясь в такт шагов, алмазная слезка. Из-под обледенелого края плаща мелькают кожаные сапоги. Носы сапог украшены серебром.
Неожиданно, вынырнув из-за сугроба, передо мной вырос оседланный ящер, рослый с серой с прозеленью шерстью и мелкими чешуйками на хвосте. Он скосил глаза в мою сторону, пожевал удила, втянул воздух и заурчал как заправский кот. Леон скоро отвязывал длинный повод от как нарочно вбитого в стену металлического крюка.
— Узнал ночную приманку, — хмыкнул охотник, подсаживая меня в седло и забираясь сам позади. — Давай, нам нагонять долго. Тяжелова-то ему будет с двумя седоками. Мороки с тобой много, Лекса…
В голосе послышалось недовольство и раздражение, словно он меня нанял в проводники. Я натянула поглубже шапку и расправила длинные, кирпичного цвета полы дубленки, прикрывая ноги.
Вот мужик! Сам навязался в попутчики и еще обвиняет, что со мной проблем много!
Глава 19
Глава 19
— Так зачем спасал? — не скрывая язвительности, задала вопрос. — Оставил бы толпе на забаву.
— Могу вернуться, еще поздно, — парировал Лео, тонким прутом погоняя шурха, как учила Дин, укладывая его вдоль морды, стараясь задеть кончик чувствительного носа.
Наемник прилип к спине, жарко дыша над самым ухом. Я пожалела, что села спереди, хотя удержаться в седле позади мужчины при бешеной скачке получится, но не с моей единственной рабочей рукой.
— Спасибо, что спас, — чуть повернувшись, постаралась не ткнуться нечаянно губами в небритую щеку.
— Ты мне понравилась. Особенно твоя фантазия про нас с Фиксой.
— Да мне параллельно на вас с Фиксой, только воплощайте свои больные фантазии без меня, — почему-то разозлившись на глупое упоминание о моем позоре на пляже, прошипела я. — У меня ребенок.
Охотник фыркнул, уколол небритой щекой и голосом змия-искусителя предложил:
— Ты еще не знаешь, от чего отказываешься…
— Не сомневаюсь, — не стала спорить, тем более в амурных делах опыта не имела от слова вообще. — Вы уж без меня как-нибудь…
— Знаешь, мамаша из тебя никудышная, — зло проговорил охотник, обидевшись на пренебрежение. — Если бы ты лучше смотрела за мелкотой, то не вляпалась в эту историю. Ничему тебя жизнь не учит. Я бы тебе своих детей не доверил.
Хотела ответить ему грубостью, но захлопнула рот, принимая справедливость его слов. Признаю, расслабилась и упустила из виду егозу Дин. Она ребенок, ей все интересно. Наверняка раньше не знала отказа в игрушках ни у родителей, ни у дяди, вот и польстилась на перламутровую цацку.