Враги друг друга не предают

Титова Светлана

Ну как же! Он же мужчина, а вынужден был оставить воевать меня…

Я устало улыбнулась, дивясь духу настоящего мужчины в теле хрупкого мальчишки.

— Лекса, что…

— Не бойся, Фишка, он больше никого не обидит. Он влез в туннель, и упавшим люком ему отрезало ноги.

— Он умирает? — с надеждой спросил мальчик.

— Да, долго и мучительно от боли и потери крови, — пригладила вихры, вытирая счастливые слезы с замурзанных щек. — Бьерн отомстил ему за все.

— Мы не можем открыть двери, — пожаловалась одна из девочек, с надеждой глядя на меня. — Фишка не может открыть, хоть и старается.

— Придется выбить окно, — повернулась я к рванине, закрывающей оконный проем.

Промелькнула

мысль подождать до рассвета, но я отогнала ее, боясь, нежелательных гостей. Пробежав глазами по комнате, поискала что-нибудь увесистое. Взгляд зацепился за вяленое мясо и нетронутые кусочки лепешки на блюде. Я не ела несколько дней, но от мысли попробовать хоть что-то со стола изувера, желудок скрутило рвотным спазмом. Отдышавшись, с трудом подняла стул, и, велев Фишке отойти подальше, кинула в окошко. Что-то захрустело, заскрежетало, лопнуло, сварливо жалуясь на неласковое обращение, кожа слетела с поддерживающих ее крюков, исчезая в ночи и открывая доступ морозному ветру. Пламя камина испуганно затрепетало, заметалось, отбрасывая причудливые тени на каменные, грязные стены. Из оконного проема торчали полупрозрачные остатки слюдяного оконца.

— Фишка, ты помнишь дорогу? — вглядываясь в темноту, в которой не видно ни зги, запоздало поинтересовалась я.

Ночь порадовала морозцем, безветренной тишиной и легкой поземкой. Снег ровным слоем лежал в двух локтях под окном.

Ну, хоть разбиться не грозит. Мальчишка оглянулся и беспомощно пожал плечами.

Все же придется ждать утра, в темноте, не зная дороги, забредем черти куда и замерзнем.

— Я помню, — тоненький девчачий голосок обнадежил. — Тут одна дорога, она ведет в город.

— Давайте, я вас подсажу, — приглашающе махнула рукой девочкам.

Мартина тормошила подружку. Преодолевая отвращение, сняла покрывало с постели, замотала голые ножки впавшей в забытье девочки, понимая, что Тайшу мне придется нести на себе. Первого подсадила Фишку, коснувшись ногами земли, он пару раз радостно подпрыгнул и замер с вытянутым лицом. Сердце пропустило удар.

— Недалеко шурх. Я слышу, как он ворчит в загоне, — сообщил мальчик, улыбнувшись. — Мы поедем верхом.

Выругалась про себя, осторожно передала ему закутанную малышку. Подсадила повеселевшую Мартину, жмущуюся ко мне как котенок. Детишки, снова собравшись вместе возбужденно залопотали, давая выход эмоциям. Прежде чем вылезти самой, повернулась к стене в поисках одежды для себя. На крючке у входа висела короткая мужская дубленка, принадлежащая бывшему хозяину. Подойдя, протянула руку и дернула. Что-то звонко щелкнуло, пол вздрогнул, и я почувствовала, как тело повело в сторону, а ноги теряют опору. Беспомощно взмахнув руками, почувствовала, как затылок встретился с чем-то острым, и сознание отключилось.

Глава 47

Глава 47

— Мой Повелитель, жалкие человечки выставили свое войско, — остроухий красавец-блондин надменно вздернул подбородок и насмешливо скривился. — Они решили стоять насмерть, защищая последний оплот на этой земле — храм Астреи.

Протерев глаза, с удивлением оглядела крохотную полянку с льнущей к ногам мягкой муравой, плотно обступившие изумрудный пятачок зеленеющие молодые деревца, резную листву которых шевелил шалун-ветерок. Я очутилась на высоком пригорке. Внизу расстилалась широкая равнина с аккуратными квадратиками черных и зеленых распаханных полей, перемежающихся белоснежными пятачками цветущих садов и рощиц. Густо усыпанные цветами ветви персиков и яблонь обещали щедрый урожай и душистым снегопадом теряли полупрозрачные, розовые лепестки, ложащиеся снежным ковром на черную, жирную землю. Истосковавшийся по разноцветью природы взгляд отмечал каждую мелочь. Ненасытные букашки роями

атаковали медвяно пахнущие кущи, упиваясь весенними щедротами цветущих садов. Нежная зелень травы тянулась за ногами, орошая сапоги каплями-бриллиантами утренней росы. Обрадованная мягким теплом весны и запахом цветущих садов, я не сразу заметила беседующих неподалеку эльфов.

— Глупцы! Как посмели не склонить головы перед мощью Владыки Светлого Леса?! Мало я топтал их всех копытами моих коней и жег заживо в избах? Непокорным один удел — смерть! Никому не будет пощады! — прогремел грозный рык, разрывая воздух силой ярости. — Брат мой, Рондин, передай мой приказ командирам — не щадить никого из защитников. Всех убить! Никаких пленных! Они сами выбрали свою участь. Если нужно, я пройду по трупам стариков, женщин, детей, возьму храм приступом или измором, но попаду в обитель Астреи. Для Великого потомка Ирилингов, самого сильного мага препятствий нет и не будет.

— Будет благословенна ваша стезя, Владыка Шанел, — блондин низко склонился и быстро пошел в сторону группы верховых.

Он бросил пару слов и взялся за удила. От общей группы отделилась троица. Эльфы резво пришпорили коней, и вскоре только шлейф из не осевшей пыли указывал их путь.

В возмужавшем мужчине, с широким разворотом плеч, с трудом угадывался юный наследник Шанел. Владыка в темной шелковой одежде, украшенной серебряной вышивкой, раздраженно потер подбородок, вглядываясь вдаль, туда, где у горизонта тянулись в небо сотни светлых дымных столбов. На пальце сверкнул синевой грубоватый платиновый перстень.

Стоп, я уже видела этот перстень у Леона. Откуда похожему взяться у простого наемника? А у Борана подделка или это он же? Кажется, еще кто-то носил такое же кольцо, но не могу вспомнить.

Мужчина повернулся, небрежно отбросил за спину роскошную гриву каштановых волос, с двумя белыми локонами, протянувшимися с висков, и пристально всмотрелся мне в лицо. Красивая линия губ сурово поджата, брови нахмурены, глаза — два пулеметных дзота. Я похолодела — неужели почувствовал мое присутствие? Минуту напряженно вглядывался и звучно свистнул, так что заложило уши. От сердца отлегло, он явно кого-то подзывал.

Черная громадина, грохоча копытами и фыркая, пронеслась сквозь меня. Я инстинктивно отпрянула, спасая эфирное тело, которому ничего не грозило. Черный хвост стегнул по лицу, и конский волос легко провалился, лишь чуть смазав очертания тела.

— Руан, шурхов сын, тебя не дозовешься, — проворчал эльф, гладя вороного жеребца по морде и посмеиваясь от удовольствия. — Гуляй, утром выступаем. Завтра этот цветущий край превратиться в пепелище. Глупые лягушата возомнили, что могут дать отпор мне — Владыке, равному богам по силе. Сомну и растопчу, как и всех до того. Мне осталось взять последнюю цитадель — храм проклятой Астреи. Я так долго к нему шел. Сколько земель утопил в крови и не отступлюсь.

Конь играл, пританцовывая передними ногами. Но сильная рука хозяина крепко держала уздечку, не давая подняться на дыбы. Лиловый конский глаз налился злостью, зубы ожесточенно грызли удила, но вороной смирился, почувствовав руку хозяина на морде. Пальцы чуть светились синеватым светом. Владыка успокаивал жеребца магией. Тряхнув гривой, Руан фыркнул и потянулся губами к украшенному драгоценной бриллиантовой каплей уху. Шанел оттолкнул коня, сменившего настрой на игривый.

— Мой дед был нерешительным слабаком, мой отец хоть и родился сильным магом, оказался трусом. И только я — лучший из лучших — посмею бросить вызов богам. Я стану им равным. Эльфы будут единственной расой правящей во всех мирах. Я возвеличу свой народ. Я возвеличу свое имя. Его будут повторять со страхом и уважением во время моей жизни и тысячелетия после моей смерти. Не так ли, Грувор?