Временная вменяемость
Шрифт:
— Он сказал, что судье не следует слушать Дэвиса, поскольку сам Дэвис позорит всю систему правосудия.
Гарри вытягивает ноги, закидывает руки за голову.
— Да, не хочется соглашаться со Стэнли, но в данном случае он прав.
— И что решил суд? — спрашиваю я.
Кид радостно улыбается:
— Судья Лонг не прореагировал на замечание Стэнли. В отличие от Говарда Дэвиса. Тот спросил: «Где вы откопали этого лилипута?»
Мы снова хохочем. Гарри говорит:
— Да, когда под конец дня видишь родственную душу в Говарде Дэвисе, такой
— О каком конце дня тут речь? — спрашивает Кид. — Мне надо еще два досье просмотреть.
— Нет уж, на сегодня все. — Гарри встает и вытаскивает из кармана бумажник. — Ты кошмарно выглядишь, — говорит он и сует в карман рубашки Кида пятидесятидолларовую купюру. — Пойди съешь хороший бифштекс.
— Не хочу я никаких бифштексов!
— Тогда закажи омара. Ты кошмарно выглядишь, — повторяет он. — А ну марш отсюда!
Кид поднимает руки: сдаюсь, мол.
Гарри хлопает его по спине и направляется к лестнице на второй этаж. Кид начинает собирать портфель. Я иду к себе в кабинет — делать то же самое.
Едва машина Кида отъезжает, как дверь в мой кабинет со скрипом приоткрывается.
— Марти, — шепчет Гарри, — зайди на минутку.
Я распахиваю дверь, и Гарри утягивает меня в гостиную.
Обычно в гостиной Гарри царит беспорядок, но сегодня она преобразилась. Темно, только в камине горят несколько поленьев. На журнальном столике в ведре со льдом поблескивает бутылка шампанского, рядом с ней два бокала. В узкой вазе — роза. Тихонько выводит мелодию саксофон.
— Хоть часок, — говорит Гарри, обнимая меня за талию. — Давай хоть часок побудем вдвоем.
Я вспоминаю, как Гарри сунул Киду купюру. И чувствую себя школьницей, чей кавалер только что подкупил младшего братишку, чтобы тот не путался под ногами.
— Ты молодчина, — говорю я и заглядываю Гарри в глаза. — Молодчина, черт подери!
ГЛАВА ПЯТАЯ
Когда до суда над Баком оставалась неделя, я почти убедила себя в том, что мои опасения насчет того, достаточно ли оснований настаивать на временной невменяемости, не имеют никакого значения. Имеют значение лишь мнения специалистов-медиков, конкретнее — психиатров. Наверняка судья Паксон со мной согласился бы.
Но оказалось, что он со мной не согласен.
«Врачи, в особенности те, кто занимается душевнобольными, похоже, пришли к выводу, что все злодеи — сумасшедшие, и многие судьи тоже придерживаются этого ошибочного мнения, дабы предоставить возможность любому человеку избежать наказания, назначенного законом за преступление.
Защита, рассматривающая исключительно такие примеры безумия, часто способствует тому, чтобы преступник избежал наказания».
В тот вечер, прочитав эти слова, я поняла одно: задавать вопросы экспертам должен Гарри.
Судьи
Стэнли крайне возбужден. Должно быть, сегодня он спешил: у него даже волосы еще мокрые после душа.
Публика понемногу теряет терпение. Мы с Гарри сидим за столом, смеемся вполголоса. Стэнли бросает в нашу сторону испепеляющие взгляды и шепчет свое знаменитое «вот народец». Похоже, Джей Стэнли Эдгартон Третий не одобряет нашей фривольной манеры держаться.
Но у нас с Гарри есть основания веселиться. Мы знаем, где судья Леон Лонг. Сегодня — четверг перед Рождеством. Он в транспортном суде, рвет на кусочки квитанции на штрафы — делает свой ежегодный подарок жителям округа Барнстабл. И Джеральдина, наверное, вынуждена участвовать в этом празднике. Жаль, что Стэнли не смог к ним присоединиться.
Когда мы с Гарри вошли, Стэнли был весьма взволнован. Он сообщил нам, что прибыл рано и, как всегда, вошел в еще темный зал суда. Но когда он щелкнул выключателем и четыре огромные люстры зажглись, он обнаружил на первом ряду Ники Патерсона.
— Расположился, как у себя дома, — пожаловался Стэнли. — Будто он здесь хозяин.
Интересно, подумала я, а кого Стэнли считает здесь хозяином?
— Да не волнуйтесь вы, — успокаивает его Гарри. — Вы поглядите на него — ему сейчас совсем не сладко.
Что правда, то правда. Ники так и сидит в первом ряду, нервно грызет ногти и поминутно вытаскивает из кармана конверт, проверяет его содержимое. Кида пока что нет, и, судя по тревожным взглядам, которые Ники бросает то на часы, то на дверь, ясно, что он совершенно не хочет встречаться с судьей Лонгом один на один. Видать, того, что лежит в конверте, недостаточно.
В зал влетает Кид. Он кивает Ники, а тот машет ему рукой. Кид смотрит на пустующее судейское место и подходит к нам.
— Его нет?
— Пока что нет, — отвечаю я.
— Электричество вырубилось. У меня будильник не сработал, — объясняет Кид.
Далеко не первый случай за зиму. Я ему несколько раз объясняла, что ветер с океана часто рвет провода. На Кейп-Коде, твердила я, на электричество полагаться нельзя. Будильник на батарейках — насущная необходимость.
— Набрал двадцать две тысячи? — спрашивает Гарри, кивая в сторону Ники.
Кид пододвигает стул к нашему столу и садится.
— Оказывается, долги у него не только по алиментам, — говорит он, понизив голос. — Он за эту треклятую машину должен уже больше, чем она стоит.
— Какая неожиданность! — смеется Гарри. — И сколько он набрал?
— Половину.
— Судье Лонгу это не понравится.
— Кстати, о судье Лонге, — говорит Кид, указывая карандашом на пустующее кресло, — где он сам?
— Пораскинь мозгами, Кид, — улыбается Гарри. — И погляди на календарь.