Временщики и фаворитки XVI, XVII и XVIII столетий. Книга III
Шрифт:
Антонио утвердительно кивнул головой.
— Чтобы вы удостоверились в истине моих слов, — сказал он, вынимая из кармана коробочку из слоновой кости, — позвольте подарить вам, от имени его сиятельства, два кусочка этого металла.
И Антонио положил на стол два кусочка золота величиной в маковую головку. Бургомистр и полковник, под обаянием притягательной силы золота, бросились к столу.
— Золото?! — воскликнули они.
— Нет, медь! — презрительно улыбнулся Антонио. — Покажите золотых дел мастеру, что он вам скажет? Потрудитесь послать за ним сейчас же!
На лицах полковника и бургомистра
— Слыхал я об адептах, — сказал полковник, — но признаюсь, не верил в возможность делать золото! Будь сказано не в обиду вашему графу, но все алхимики до сих пор оказывались пройдохами и обманщиками!
— Извините, не все. Пятнадцать лет тому назад Сендивогий в присутствии императора Фердинанда III превратил в золото несколько фунтов свинца…
— А Швецер обманул саксонского курфюрста.
— Мало ли было обманщиков! Но этих огнепачкателей не следует смешивать с настоящими адептами. Одно дело — золото, другое— томпак. Бывали, например, штукари, чеканившие из золота монеты клеймом медных монет, потом закрашивали их под цвет меди и, опуская в кислоту, будто бы превращали их в золото… тоже делали и с гвоздями, и с свинцовыми пулями, но это мошенничество, и за подобные штуки следовало бы таких штукарей на виселицу…
Явился ювелир. Не говоря ему, что перед ним куски искусственного золота, полковник попросил испытать подаренные ему и бургомистру куски металла. Ювелир, свесив их, попробовал па камне и крепкой водкой и произнес:
— Чистейшее золото! В обоих кусках 18 1/2 унции, стоимостью до 140 талеров… Если вам угодно продать их мне, я сию минуту отсчитаю вам эту сумму…
— Нет, нет! — воскликнули бургомистр и полковник, хватаясь за куски.
— Позвольте подарить вам небольшую крупинку! — любезно сказал Антонио, подавая ювелиру кусок золота с горошину величиной.
Ювелир, рассыпаясь в благодарностях, обомлел от восторга и по знаку бургомистра вышел.
— Прекрасно! — сказал полковник. — За подарок благодарим, но чем вы можете доказать, что это золото работы вашего графа?
— Еще проще, — язвительно возразил Антонио, — скажите, чтобы я сказал вам, из какого металла оно добыто и какие составы входят в приготовление философского камня… Вы уже слишком многого хотите!
Полковник покраснел.
— Виноват… — пробормотал он, — но сомневаться извинительно, когда речь идет о чудесах…
— Чудес тут никаких нет, я только хотел доказать вам, что шарлатанством и истинным адептом такая же разница, как между артистом и ярмарочным фигляром. Вы убедились?
— Убедились, что вы дали нам по кусочку золота…
— Сделанного графом Каэтани. Затем можете, когда он сюда придет, и лично с ним познакомиться.
— Скоро он намерен приехать?
— Недели через две. По его поручению я приискиваю ему квартиру.
— Если его сиятельству угодно сделать мне честь, — сказал бургомистр, — я с радостью предложу ему помещение у меня в доме.
— А я, — сказал полковник, — готов вам содействовать в доставлении его сиятельству всевозможных удобств.
— Весьма вам благодарен, господа! — покровительственным тоном отвечал Антонио.
Когда он уходил, полковник и бургомистр проводили его до сеней, напрашиваясь на продолжение приятного знакомства.
Прошло три недели.
В Берлине
— Шарлатан! Скоморох, — говорил доктор Вагнер.
— А если?.. — перебил его адъюнкт Герман.
— Никакого если быть не может! Вздор, обман, плутни.
— Как вы думаете, господин Галле?
— Не берусь судить apriori, почтеннейший collega! Письмо ювелира Розенкнехта и присланная им крупинка золота доказывают…
— Ничего не доказывают!
— Respicimus finem, господин Вагнер. Колумб говорил о существовании Америки — ему также не верили…
— Но можно ли сравнивать Колумба с каким-то итальянским бродягой?
— Ваши отзывы об этом графе — предубеждение или только suppositio, более или менее неосновательное. Положа руку на сердце, разве вы не занимались опытами металлической трансмутации?
— Каюсь! Тратил время и деньги.
— Неуспех одного не есть еще порука за неуспех другого. Да вы-то, господин Галле, тоже работали над философским камнем?
— Не скрываю. Мне не удалось, может быть, удалось графу. Мы с вами не так ставим вопрос. Речь о том: допускаете ли вы или нет возможность превращать металлы?
— Допускаю!
— Возможно оно?
— Вероятно… Только не какому-нибудь графу Каэтани.
— Nomina sunt odiosa? Почему же Каэтани не может быть адептом?
— Потому что итальянец не способен быть истинным ученым!
— Absurdum! Галилей, Торичелли, Альдровандус, Маттиоли, Гини… — вмешался Герман, считая по пальцам.
— Из-за чего мы спорим? — перебил профессор Хемнитц. — Чтобы судить—надобно видеть; чтобы видеть — надобно побывать в Потсдаме, и я непременно поеду на этих же днях; поеду инкогнито…
— И я с вами! — сказал Галле.
— Едва ли это к чему-нибудь приведет, — заметил Герман. — Настоящие адепты скрытны, а вы, как истинные ученые, недовольно вкрадчивы. Но если Каэтани действительно обладает философским камнем… Боже мой, какая тогда слава нашему веку!
Прошли два месяца. В ноябре того же 1698 года до сведения курфюрста Фридриха III дошло известие о том, что в Потсдаме проживает итальянский граф, умеющий делать золото. Именно в это время в его голове возник исполинский план возвести Пруссию на степень королевства… Деньги были нужны, а казна была истощена. Войти первому в сношения с иностранцем — этому препятствовало самолюбие курфюрста; ждать авансов со стороны алхимика не хватало терпения. Тем же самым профессорам: Галле и Герману курфюрст поручил, в качестве соглядатаев, посетить графа Каэтани, вызвать его на опыт и о последующем донести. [46]
46
Следующее описание наружности Каэтани и его опыта мы заимствуем из книги тайного секретаря Гассе: Melissartes, Gelehrter Histortcus и их брошюры того времени: Adeptus ineptus.