Время бросать камни
Шрифт:
— Вы хоть домой написали о болезни? — спрашивала Аграфена Николаевна.
Дмитрий кивнул, хотя о болезни в Висим не сообщал. Зачем тревожить родителей? Чем они могут помочь? У них и без того забот хватает: собираются переезжать в Нижнюю Салду.
Врач, приведенный Аграфеной Николаевной, осмотрев и выслушав Дмитрия, посоветовал:
— Больше отдыхайте, не переутомляйте себя, в питании — больше жиров, мяса. Физически вы ослабли. Избегайте простуд — с легкими у вас неблагополучно.
Эти требования врача были трудновыполнимы. Дмитрий переживал пору крутого безденежья. Он был счастлив, что последнее время обходился без помощи родителей, и сейчас никак не мог
Придется все же протянуть руку за помощью к отцу. Дмитрий понимал эту неизбежность, но откладывал обращение, надеясь на что-то, ставя этим себя в еще более трудное положение.
Мучило и то, что накапливались незавершенные рукописи: отложенный роман о династии Приваловых, недописанная «Легкая рука», роман «Виноватые». Начав роман в летние месяцы в Парголове, он надеялся завершить его до начала учебного года. А роман, независимо от воли автора, разрастался и разрастался, конца ему не виделось. Расчет на быстрое его завершение и получение под него денег не оправдался.
Когда болезнь отпускала, он присаживался к столу, к прерванным работам. В первую очередь — роман «Виноватые».
В эту пору с одной из рукописей он решил обратиться в передовой литературный журнал.
Но произошла катастрофа.
Впоследствии, много лет спустя, когда давно утихла боль обиды и поражения, Дмитрий Наркисович нашел в себе силы с юмором описать все произошедшее:
«Домашняя уверенность и литературная храбрость сразу оставили меня, когда я очутился в редакционной приемной. Мне казалось, что здесь еще слышатся шаги тех знаменитостей, которые когда-то работали здесь, а нынешние знаменитости проходят вот этой же дверью, садятся на эти стулья, дышат этим же воздухом. Меня еще никогда не охватывало такое сознание собственной ничтожности… Принимал статьи высокий представительный старик с удивительно добрыми глазами. Он был так изысканно вежлив, так предупредительно внимателен, что я ушел из знаменитой редакции со спокойным сердцем.
Ответ по обычаю через две недели. Иду, имея в виду встретить того же любвеобильного старичка-европейца. Увы, его не оказалось в редакции, а его место заступил какой-то улыбающийся черненький молодой человек с живыми темными глазами. Он юркнул в соседнюю дверь, а на его месте появился взъерошенный пожилой господин с выпуклыми остановившимися глазами. В его руках была моя рукопись. Он посмотрел на меня через очки и хриплым голосом проговорил:
— Мы таких вещей не принимаем…
Я вылетел из редакции бомбой, даже забыл в передней свои калоши. Это было незаслуженное оскорбление… И от кого? Я его узнал по портретам. Это был громадный литературный человек, а в его ответе для меня заключалось еще восемь лет неудач».
Так состоялась первая и единственная встреча Дмитрия Мамина с М. Е. Салтыковым-Щедриным.
Рассказы же шли один за другим. В «Сыне отечества» и «Кругозоре» появились рассказы «Старцы», «Старик», «В горах», «Не задалось», «Красная шапка», «Русалка», «Тайна зеленого леса» и другие.
Позже он не любил вспоминать и говорить о рассказах и романе студенческих лет. Плоды молодости и не изжитого к той поре дурного вкуса. Только как-то обмолвился, что не нашлось в ту пору, при первых шагах, рядом, к сожалению, дружеской и опытной руки. Может, все пошло бы по-иному. Но не нашлось. Газетные же друзья смотрели на его журнальную работу, как на удачу своего брата-журналиста.
Рассказы выходили
Из тех первых работ кое-что оказалось впоследствии перенесенным в написанные спустя годы рассказы и очерки «Бойцы», «Старатели» и другие, но в иной окраске, ограненные уже рукой чуткого к слову художника.
И в другом выигрывали его ранние рассказы — в выборе героев и сюжетов. Он писал о социальных низах — о крестьянском и рабочем люде, об их обездоленности и придавленности. Главная мысль: «Везде ворочает деньга», «Деньга сила, потому и ворочает».
Врач при очередном визите более настойчиво посоветовал:
— Вам нужен длительный отдых. Подзапустили вы себя, юноша, весьма основательно. Не нравятся мне ваши температурные скачки, к тому же и кашель у вас скверный. Вы должны помнить, что климат нашего Петербурга коварен для легочников.
Дмитрий и сам чувствовал, как нуждается в длительном отдыхе, но об этом думать сейчас не приходилось.
К редактору-издателю «Журнала русских и переводных романов» А. Кехрибарджи Дмитрий обратился с письмом.
«Милостивый государь! — писал он. — 16 апреля мной была передана в контору Вашей многоуважаемой редакции рукопись «Виноватые». Эта рукопись представляет половину всего труда, и я осмеливаюсь обратиться к Вам с просьбой, нельзя ли просмотреть эту рукопись поскорее, потому что в непродолжительном времени мне придется оставить Петербург. Вторая половина рукописи будет представлена в самом непродолжительном времени, причем беру на себя смелость обратить Ваше внимание на то, г. редактор, что как сюжет «Виноватые», так в особенности его подробности отличаются особенной оригинальностью как отдельных характеристик действующих лиц, так и всей обстановки и бытовых особенностей той местности и того времени, во время которого происходит действие рассказа».
Он твердо решил, что как только справится с денежными делами, так уедет на Урал. Надо последовать совету врача, заняться поправлением здоровья.
Болезнь помешала Дмитрию сдать вовремя экзамены за третий курс. Его оставили на второй год.
Что ж, вот и сама судьба словно подталкивает это лето провести дома. К тому времени подоспело редакторское решение о романе. Его брали в «Журнал русских и переводных романов», торопили с окончанием. Условия такие, что лучших и желать невозможно: 500 рублей, но — после опубликования романа.
Появился в печати роман летом. Назывался он, вопреки воле автора, крикливо-зазывающе — «В водовороте страстей». Спасибо, что соблюли авторскую волю в другом: он был подписан псевдонимом — Е. Томский.
Однако тут же начались неприятности. С расплатой в редакции не торопились, просили повременить, войти в трудное финансовое положение издательства.
Домой Дмитрий писал, что летом непременно будет в Висиме, как только получит обещанный гонорар. Однако время шло, а с деньгами все еще продолжалась унизительная проволочка.