Время дня: ночь
Шрифт:
— И чем же кончился разговор?
— Когда начали ругаться, то я просто повесил телефонную трубку. Главное — быть с ними вежливым. Не давать повода, ищущим повода…
— Они и раньше звонили?
— Да. Это уже не первый случай… Но… Господь — защита моя. Чего убоюся? Так, кажется, звучит в русском переводе… Вот ещё что… За эту неделю, в качестве подготовки — почитай псалмы Давида, особенно пятидесятый… Даже если тебе и не нужно исповедоваться в прошлых грехах, я бы на твоём месте, брат, вспомнил всё, что было в жизни… Для того, чтобы не повторять свои старые грехи
Собеседники снова помолчали некоторое время.
— Так где же будет Крещение? — нарушил паузу Саша.
— Мы встретимся в воскресенье в метро, на Площади Ногина, у первого вагона, как ехать ко мне, сразу после утренней мессы. По телефону созваниваться больше не будем…
— Хорошо…
— Да… И если ты захочешь, то при Крещении ты можешь взять себе новое имя… Подумай об этом.
— Хорошо, Санитар! Я подумаю и… начну сразу же готовиться…
Санитар поцеловал Сашу в щёку, одновременно пожимая ему руку.
— Мужайся! — добавил он на прощанье. — "Я победил мир!" — сказал Христос. — С Богом! — Он подошёл к двери, открыл, вышел в тёмный коридор "коммуналки". Саша проскользнул мимо него, исчез в темноте неосвещённой лестницы.
9. "Нить Ариадны"
После ухода Ивана Николай не утерпел и допил всю бутылку. А на следующий день снова почувствовал себя нехорошо. Болела голова и печень.
"Видать совсем старый стал…" — думал он отпиваясь водой. — "Надоть на самом деле бросать. Токмо, ан, никак не получается из-за всяческих обстоятельств"…
Николай промучился весь день, и приняв твёрдое решение больше не пить, действительно не пил всю следующую неделю. А через неделю, уже совсем выздоровев, отправился на работу.
После долгой болезни было нелегко снова включаться в трудовую жизнь. Поэтому большую часть времени он проводил в Расстоянии между пристройками. По дороге к своему убежищу, якобы для работы, Николай частенько прихватывал из своего или попутных цехов то доску, то старую раму, то что-нибудь ещё, оставленное без присмотра или забытое. За неделю он, незаметно как, смастерил в Расстоянии между пристройками дверь, застеклённую крышу, удобную лежанку и даже стол.
"Редкая у мене должность", — с удовольствием подумывал он, лёжа под окном, в потолке, и жмурясь от солнца. — "Видать, кто-й-то наверху забыл про мене: никакого начальника и никаких обязанностев… Числюсь себе где-й-то и деньги получаю… И работаю по коммунистически — исключительно ради удовольствия…"
Дядя Коля закурил папиросу, перевернулся со спины на бок.
"Не иначе, как с Первым Отделом и Отделом Кадров связано…" — думал он. — "Никак, какая-то конкуренция, плюс — воровство в крупном масштабе… Причём, у каженного своё собственное… А раз даже Первый Отдел боится навесть справки, значит дело пахнет заграницей… Не иначе как — странами третьего мира… И не иначе как, проданной секретной технологией…"
Дядя Коля погрузился в свои мысли. Уже давно погасла забытая папироса. Но он продолжал сосредоточенно думать, пытаясь вытянуть схваченную
"Нет! Не то!" — Он сел, хлопнул себя по лбу. — "Иначе б меня давно ликвидировали! Тут дело обстоит иначе… Нужно искать пассивное преступление. Тут должно быть другое: видать, кто-й-то из них, наоборот, утаивает секрет от всех. Кому-й-то хорошо заплатили, чтобы какая-то секретная разработка была заброшена. Не иначе, это связано с вредительством… Токмо каким же боком я оказался замешан?!"
Николай потрогал свой ноющий бок.
"Надоть копнуть в памяти… Лет за двадцать… Потребуется время…"
Он снова прилёг на здоровый бок, зажёг и раскурил новую папиросу. Ариаднова нитка дальше не давалась. Её конец утопал во мгле иррационального, непереводимого ни на какой язык.
Взглянув на стену, образуемую несколькими ящиками, размером с человеческий рост, Николай подумал: "Надоть повесить что-нибудь полезное: календарь или Мону Лизу какую-нибудь… А то — одна скука…"
И он закрыл глаза, решив немного подремать, чтобы снять напряжение усталости, возникшей после мыслительного труда.
"Совсем уже старый стал", — подумал он, погружаясь в дрёму. — "От всего уставать начинаю…"
10. Крещение
По конспиративным причинам Сашу крестили на квартире Володи-дворника, поскольку он был старым знакомым Саши и в случае чего мог послужить, как бы, формальным прикрытием, при ответе на вопрос, почему Саша оказался у него дома. Присутствовало только несколько человек: сам Саша, Володя-дворник, спровадивший по этому поводу свою мать куда-то к соседям, Вова-хиппи, Санитар и — ксёндз-поляк, понимавший немного по-русски, но говоривший только по-польски.
После долгой коленопреклонённой молитвы Сашу крестили по католическому обряду, на польском языке, под именем Андрея, на котором он остановил свой выбор после недельного раздумья. Юноша не запомнил из всей церемонии ровным счётом ничего, и проповедь ксёндза, которую переводил Санитар, тоже не осела в его сознании.
Сразу после церемонии все стали спешно расходиться. Сначала ушёл Вова-хиппи, в расчёте на то, что его экстравагантная внешность привлечёт внимание слежки, если таковая имелась, и уведёт её за собою. Затем Санитар и ксёндз поспешили покинуть место, где только что нарушили Уголовный Кодекс СССР.
Когда Саша остался один с Володей, психологическое напряжение ушло. Их привычный стиль общения занял место. И они заговорили друг с другом тоном, сформировавшимся ещё до их знакомства с Санитаром. Оба чувствовали эту диспропорцию, но ничего не могли с собою поделать.
— Да! Люблю я, чёрт возьми, польский язык! — воскликнул дворник, возвращаясь из коридора после того, как закрыл за ушедшими дверь. — Я старался понять проповедь… Так много похожих слов! Но значение у них совсем другое… И это как раз путает. Ты ищешь сходство с русскими словами, но его нет. Поэтому славянские языки не так просто изучать!