Время дня: ночь
Шрифт:
Не успел он ещё найти нужную страницу в книге — неожиданно в двери появился Ерохин — Сашка резко задвинул ящик стола.
— Что это?! — начальник кинулся к нему. — Что у тебя в столе?! — повторил он.
Волгин поднялся.
— Ничего…
— Что ты держишь в столе? Показывай! Порнография? Знаешь, что тебя ждёт за совращение малолетних?!
— У меня нет никакой порнографии!
— Тогда что?! Показывай!
— Это мои личные вещи! Вы не имеете права требовать!
Ерохин не выдержал — рванул стол, поворачивая к себе. Но Сашка успел лечь, прикрыть его телом и ухватиться руками за противоположный край,
Начальник отскочил, выпрямился. Он с трудом дышал. По его лбу стекал пот.
— Ах, так?! Рукоприкладство?! На рабочем месте! — воскликнул он. — Сейчас обо всём узнает Степанов! Уволю по статье!
— Пошёл вон, гомосек! — процедил Сашка, выпрямляясь во весь рост.
Он увидел вспышку в глазах Ерохина, и это было ни чем иным, как страхом. Животное беззвучно и быстро исчезло за дверью.
Отдышавшись после борьбы, юноша бросился к ящику, вытащил книгу Орвела, поискал взглядом, куда можно было бы её спрятать, и не найдя ничего лучшего, разорвал пачку новых бумажных салфеток, запихнул книгу в них и положил на полку, у раковины. В ящик же стола он поместил "Повести Белкина", раскрыв их где попало посередине. Сразу же зазвонил телефон — Ерохин снова вызывал Сашу к себе.
Не ожидая ничего хорошего, закрыв дверь на ключ, юноша вышел в коридор. Поднимаясь на третий этаж, он встретил комсорга Наталью, девицу, в очках, одного с ним возраста…
Когда он уже закончил ПТУ, Володя-дворник посоветовал ему стать комсомольцем для того, чтобы потом было легче поступить в институт. Пытаясь всеми способами застраховаться от армии, Саша, сторонившийся комсомольских работников ещё со времён средней школы, тогда, вдруг, изменил своим убеждениям, пошёл на компромисс с совестью и разыскал комсорга ПТУ, а тот только и был рад отвезти "добровольца" в райком, где ему тут же вручили членский билет. После этого, собрав необходимые документы, Волгин отправился в приёмную комиссию Института Культуры — вуз, в который он мог бы поступить, не обладая большими талантами…
На собеседовании, после нескольких вопросов, к его разочарованию, документы были возвращены, так как оказалось, что "выходцам из ПТУ" поступать на дневное отделение вузов запрещалось, до тех пор пока таковые не отбудут положенное время в армии. Таким образом круг замыкался.
— Если бы ты окончил своё училище с отличием, — говорил ему какой-то чиновник в канцелярии института, — То имел бы право… Вот, на, почитай… Тут всё сказано… — И он протянул Волгину листок с текстом о правилах приёма абитуриентов.
Да, действительно, Саша пробежал глазами текст, из которого выловил фразу, особенно резавшую глаза из-за слов "выходцы из ПТУ".
— Ты, конечно, можешь поступать на вечернее отделение… — продолжал чиновник долбить своё, — Но, ведь, оно тебе ничего не даст… С него тебя всё равно заберут в армию. Так что, советую зря времени не терять. Ведь гарантии, что примут в институт тоже нет, с таким средним баллом, как у тебя в дипломе…
В тот же день на кухонной газовой плите новоявленный молодой комсомолец сжёг до тла свой членский билет ВЛКСМ… Поступая на работу во Дворец пионеров, Сашка заявил, что в комсомоле не состоит, и поэтому, к нему сразу же начала приставать комсорг, пытаясь
Как ни странно, встретившись теперь на лестнице с Сашкой, Наталья проскочила мимо, едва взглянув на него.
"Неужто от Ерохина?!" — подумал он с иронией. — "Никак на задание пошла…"
— Присаживайся, Саша, — как-то дружелюбно сказал Ерохин, указывая на стул, почему-то развёрнутый наоборот — спинкой к окну. Сам же продолжал по-деловому перекладывать какие-то бумаги, стоя с другой стороны своего стола.
Когда Саша сел, Ерохин посмотрел на подчинённого, улыбнулся.
— Вот что! — сказал он мягко. — Ты меня извини… Я погорячился… Давай забудем всё, что было… Я не буду ничего сообщать Степанову. Хорошо?
— Хорошо, — сухо и тихо ответил Сашка, явно ожидавший худших последствий инцидента.
— Ну, вот и хорошо, Саша! — Ерохин присел на другой стул. Его пальцы ещё раз потеребили какие-то бумаги, на столе. Он зыркнул на юношу, а потом за его спину — в окно.
— Едрёна вошь! — выругался он, как бы между делом. — Где же она? Ах, вот!.. — И он подал юноше какой-то листок, лежавший на самом виду. — На, посмотри…
В это время зазвонил телефон.
— Да! — Ерохин резко схватил трубку.
— Ничего такого нет! — услышал Саша громкий голос комсорга.
Местная подстанция работала лучше, по сравнению с городской. Звук в телефоне отличался отменной громкостью. Ерохин прижал трубку к своему уху так плотно, что больше Сашка ничего не смог услышать.
— Подожди! Я сейчас приду! — Не в силах вытерпеть громкого звонкого голоса Натальи, он бросил трубку на аппарат.
— Ты ознакомься… — Он засунул свой толстый мизинец в ухо, у которого только что держал трубку, потыкал им туда — обратно, — С этим текстом… Скажи… Грамотно ли составлен документ? Сможешь ли его перепечатать? Только одними большими заглавными буквами…
И отошёл от стола.
— Прочитай его пока… А я скоро вернусь… Меня срочно вызывают по делу.
И больше ничего не говоря, начальник быстро вышел из кабинета.
Саша услышал, как в замке повернулся ключ.
— Сволочь! — сказал в пол голоса Сашка. — Запер! Однако, посмотрим, кто из нас хитрее! — усмехнулся он.
С третьего этажа, из окна начальника так же было видно соседнее крыло здания. Из-за плохой погоды, наступили ранние сумерки, и во многих классах уже зажгли свет. И только два окна были погружены в полумрак. Эти окна находились как раз напротив тех двух, где располагалась хорошо освещённая изнутри мастерская, и в них, как в зеркале, было видно всё, что происходило этажом ниже.
Саша увидел комсорга Наталью, у своего стола, а затем, — как туда вошёл Ерохин и стал нервно сновать между верстаками, то и дело выдвигая ящики и открывая дверцы шкафов, где хранился инструмент.
— Так оно и есть! — воскликнул Сашка, стал следить за ними. — Только бы не пошёл к раковине…
Ерохин довольно долго копошился в углу, где находился стол Волгина, видимо проверяя не только его, но и содержимое Сашиного портфеля. Затем фигура начальника снова стала перемещаться по комнате, обозревая всё вокруг, в поисках возможного тайника.