Время дождей
Шрифт:
— Тоже.
— Сейчас я тебя спрошу, а ты, если не можешь, не отвечай…
Сынок кивнул.
— Володя оставлял здесь икону?
— Здесь его кляссер с марками, — Сынок откинул челку со лба и стал похож на круглолицую с пухлыми губами девчонку, — сейчас найду. А икон не было.
Кремер подумал, что марки должны находиться на столе, среди шурупчиков и обрезков фанеры, лежащих вперемешку с посудой, школьными учебниками. Однако Сынок нырнул в стоящий под окном фанерный, с замками чемодан.
В
Сынок вынырнул с альбомчиком в потускневшем дерматиновом переплете — десяток пыльных листков, побелевшие от клея слюдяные клеммташи.
— Я оботру, — поспешил он.
— Ничего.
Слоны, змеи, попугайчики. Альбом начинающего, любовно подобранные цветные картинки. Старая серия напомнила Кремеру его собственный школьный кляссер. Зеленые, синие, фиолетовые квадраты и треугольники, леса, табуны коней, стремительные всадники с «уюками» — арканами на длинных тувинских пиках.
До Володи альбом, без сомнения, принадлежал школьнику.
— Много у Володи марок?
— Тысяч десять, есть дорогие. Тоже собираешь?
— Собирал. Но меня интересует икона.
— Иконы не оставлял.
Следователь вынул бланк с фотографиями, положил на стол.
— Обвиняемый Сенников, кого из предъявленных на опознание лиц вы знаете?
Понятые — мужчина и женщина у стола — почувствовали себя после вопроса следователя неуютно: сидевший поодаль Ненюков догадался об этом по тишине в следственной камере.
— Пишите: никого не знаю. — Вид у Сенникова был вполне респектабельный: борода аккуратно подстрижена, скулы выбриты. — В первый раз вижу.
Следователь записал, Сенников и понятые по очереди подписались. Ненюков знал этого следователя и ясно представлял четкую линию его действий.
— Обвиняемый Сенников, — заговорил тот снова, — вам предъявляются показания жителей деревни Большой Починок Архангельской области. Допрошенные утверждают, что на фотографии номер три — ваш отец. Сенников Иван Александрович. Что вы можете пояснить?
— Я сказал: не знаю.
— Можно записать?
Сенников поколебался: речь шла об отце.
— Пишите что хотите!
— Действительно ли ваш отец проживал в упомянутой деревне? Могли ли указанные свидетели его знать? — Следователь знал, в каких случаях следует действовать прямолинейно.
— Не буду отвечать на этот вопрос.
— Вынужден составить акт об отказе от дачи показаний.
— Ну, мой! Мой это старик! Мы семь лет не виделись! Какое имеет отношение? — жесткая лопатка бороды вздрогнула и застыла.
— Вы хотите сказать, что под номером три…
— Да! Да! Да!…
Старик на завалинке, в фуражке и гимнастерке, застегнутой на все пуговицы, торжественно и прямо, уперев руки в колена, следил за ними с
— Хочу дать пояснение! — прохрипел Сенников. — Когда меня в последний раз посадили, вещи остались на квартире. Фотокарточка тоже. Не знаю, как она попала в дело. Все!
— Уточните адрес квартиры.
— Не помню, — он упорно не называл фабрику зонтов.
Следователь записал ответ, казалось, в его профессиональном арсенале не было иной тактики, кроме лобовой атаки:
— Фотография изъята после кражи в квартире онколога. Вам предъявляется протокол осмотра места происшествия… — Признав фотографию, обвиняемый должен был объяснить, как она попала в прихожую профессора.
— Не знаю, — Сенников достал платок, не развернув, приложил к виску.
Час Ненюкова приближался, он не задал ни одного вопроса, не взял под сомнение ни одной версии обвиняемого. Из глубины здания периодически доносился лязг металла, гулко отдавались шаги.
Вскоре следователь ушел и увел понятых. Обстановка следственного изолятора их угнетала, они уходили с явным облегчением.
Сенников держал платок в руке. В аккуратно сложенном носовике был блатной шик: «Мы дома, здесь мы не на год, не на два, в отличие от фрайеров, стараемся и в тюрьме выглядеть прилично».
С Сенниковым было ясно. Признаться в совершенном преступлении он не хотел, потому что, во-первых, как рецидивист не надеялся на снисхождение и, во-вторых, оттого, что долгое время считал главными своими добродетелями упрямство и неумение идти на компромиссы. Были и иные причины. Ждать, что Сенников выведет управление на след Спрута или похищенных икон было бессмысленно. И в то же время понятно, что Сенникову иконы не нужны, в них он не разбирается.
Таков результат поверхностного анализа.
Инспектор по особо важным делам, раздумывая, прошел по кабинету. Он не решил, начать разговор или подождать, пока в треугольнике Спрут — Сенников — Нестор появятся хотя бы примерные параметры.
— Фотография моего старика была на квартире, в вещах! — заговорил Сенников, когда они остались одни. — Верите?
— А письмо?
— Письмо?
— «Признали, что нерв болит, выписывают натирания…» — процитировал Ненюков.
— Что письмо? — Похоже, Сенников и про письмо слышал впервые.
Ненюков достал репродукцию, он все еще не мог дать объяснения странным уликам.
— «Живем с бабушкой, — прочитал Сенников по складам, — никого не держим и козу убрали…» Что письмо? Тоже подбросили!
Магазин «Филателия» размещался недалеко от метро «Юго-Западная», в недавно возведенном массиве. Гонте пришлось подождать, пока крикливая особа, оставшаяся за оценщика, просматривала принесенные на комиссию марки.