Время грозы
Шрифт:
Максим сглотнул слюну. Почудился даже слабый запах табачного дыма.
В доме, по всему первому этажу, зажегся свет, потом женщина показалась на крыльце, крикнула:
— Борис, тебя долго ждать?
— Да сейчас, Верунь, уже иду — ответил Борис.
Он тяжело поднялся, открыл гараж, завел в него «Форд» и, попыхивая сигаретой, направился в дом.
Темноту прорезала огненная дуга — Борис щелчком направил окурок за забор.
Гараж остался незапертым.
Тут и переночую, решил Максим, с наслаждением затягиваясь окурком Marlboro.
53.
— Шустрей давайте! — прикрикнул Андреич. — Что вы колупаетесь, как неродные?
Бригада возводила забор. Кирпичный цоколь, кирпичные столбики, между столбиками — сварная решетка.
Сейчас клали кирпич. Максиму доверили самую простую работу — носить в ведрах раствор, подтаскивать кирпич.
Раствор замешивали в большом старом корыте, песок просеивали через панцирную сетку от кровати, на которой кто-то когда-то спал…
— Шевелитесь! — понукал Андреич. — Без дела стою! Твари косорукие!
— Слышь, бугор, — тихо сказал Максим, поднося очередное ведро. — Быстрее-то никак. Ребята стараются, хозяин же просил, чтобы хорошо сделали. Просеивают тщательно, вымешивают как полагается.
— А я тебе что говорил? — рявкнул Андреич. — И всем что говорил? Хорошо — долго! А деньги те же! И давай, Серега, давай, таскай, нечего болтать! Шустрей давай, стою ведь!
И принялся орудовать мастерком.
Кривовата кладка, оценил Максим. Ладно, черт с ним. Все равно уйду скоро.
Здесь он тоже назвался Сергеем Ивановичем Емелькиным. Из осторожности. Сказал, что ехал в Москву из-под Горького, на заработки, в поезде обокрали его, все деньги пропали, все документы. Побегал по вагонам, все без толку. Побоялся в Москву без документов соваться, и, когда поезд вдруг остановился посреди перегона, — спрыгнул. Так тут и очутился.
Мужики отреагировали вяло, только Андреич хмыкнул неопределенно. Да на название «Горький» — глаза сузил на мгновение.
А и ладно, проговорил он. Поработай, коли охота. Подсобником. Получать будешь вполовину, мне тебя от ментов отмазывать, у нас-то у всех регистрация чин по чину. Постоянная, которая мценская, в порядке, и временная, которая тутошняя, тоже. А у тебя, Серега, вообще никакой. Так что сам смотри.
Максим согласился. Хоть что-то заработать. Хоть как-то вписаться в этот мир. Хоть что-то понять.
Заработать, похоже, удастся. Немного, но уж сколько выйдет. Вписаться — в убогий мирок шабашников — легче легкого. Питаются в основном супами из пакетиков да картошкой, но голода нет, и какая-никакая крыша над головой. Работают много и тяжело, пусть и качество — руки оторвать. Пьют тоже много. Бугор — непьющий, а все остальные — по вечерам надираются истово и тяжко.
Вот понять — с этим хуже. На работе разговаривать некогда, с утра, в обед и после работы мужики либо мрачные, либо мрачные и пьяные, а Андреич рта не закрывает, но все — на отвлеченные темы. Как он в мценских лесах на сгнившие фашистские танки натыкался. Как черные задолбали. Какая у него дома коллекция монет. И как вредно
Максим уже сориентировался в масштабе цен, в ассортименте местного магазинчика, еще в каких-то бытовых мелочах. Полезно, слов нет. Но главное ускользало.
Он решил: получит зарплату, сгоняет в магазин, купит чего-нибудь приличного — сколько бы оно ни стоило, плевать, — и заявится к Борису и Вере. Как интеллигентный человек к интеллигентным людям.
Тогда, две недели назад, он деликатно покинул гараж и участок еще на рассвете, дождался появления хозяев во дворе, подошел к воротам и вежливо осведомился, нет ли какой работы.
— Эээ… — протянул Борис. — Верунь, тут услуги предлагают. Помнишь, мы хотели за забором перекопать все и газон устроить? Давай, пусть, может, сделает? У меня же спина болит… Вы копать умеете? — Обратился он к Максиму. — Вот это место перекопать сможете? Ну, потом выровнять, засеять, полить, да, Вер?
— Сумею, чего же тут не суметь, — улыбнулся Максим.
— Еще сорняки все выбрать, — сказала Вера. — Чтобы ни корешка не осталось. А берете вы сколько?
Максим пожал плечами.
— Триста рублей в день, пойдет? — предложил Борис, косясь на жену.
— Больше двухсот пятидесяти не бывает, — отрезала она.
Максим снова улыбнулся.
— Согласен, — он развел руки. — Только хоть что-нибудь вперед, а то очень кушать хочется. И… ну, я не знаю… палатка у вас есть какая-нибудь? Жить мне особенно негде…
— Триста, — набычился вдруг Борис. — Сегодня и завтра Вера вас покормит. Аванс дам. Тут на сколько работы, дня на три — четыре? Пятьсот рублей полyчите аванса. Жить будете вот тут, при гараже, там комнатушка есть. Плитку дадим электрическую, только, ради Бога, не спалите ничего. Все, Вера, все! Пьете? — это снова к Максиму.
— Могу, — признался тот. — Но не буду. Воздержусь. А сигаретой не угостите?
Борис протянул Максиму сигарету, Вера фыркнула и ушла прочь.
Через несколько дней Максим узнал, что стандартная цена этой работы — пятьсот рублей в день. Однако обижаться и, тем более, спорить не стал. Не до жиру.
А Борис с Верой оказались вполне приличными людьми. Готовила Вера вкусно, кормила не скупясь.
Они же посоветовали, когда Максим закончит и если ему нужна будет еще работа, обратиться к Андреичу. Его бригада, сказал Борис, и наш дом строила. Качество не очень, добавила Вера, но бригада — нарасхват. Да ладно тебе, Верунь, возразил Борис, нормальное качество. Вера поджала губы, однако смолчала.
С газоном Максим управился к вечеру вторника. И пошел наниматься к Андреичу. И нанялся. А в субботу Борис выдал ему остаток — семьсот рублей. Всё как бы по-честному. Расстались, довольные друг другом. Одним — газон, другой — заработал немножко и отъелся чуть-чуть.
И вот прошла еще неделя, подоспела зарплата — бугор обещал выдать в обед. А у Максима окончательно созрела идея — как разобраться в этом мире.
Вот и время обеда. Пошабашили, потянулись к вагончику, в котором обитали.