Время и пространство как категории текста: теория и опыт исследования (на материале поэзии М.И. Цветаевой и З.Н. Гиппиус)

Данилова Юлия Юрьевна

Чтобы помнил не часочек, не годок —Подарю тебе, дружочек, гребешок.

Или в «Сентябре»:

Лишь на час – не боле —Вся твоя невзгода!Через ночь неволи белый день свободы.

Или же:

Прости меня! Не хотела!Вопль вспоротого нутра!Так смертники ждут расстрелаВ четвертом часу утра.

Это

один из редких примеров, где слово час означает конкретный временный отрезок.

Так называемый «лексический синкретизм», совмещение архаического и современного значений, проявляется как стилистический маркер и в «поведении» временных лексем. Словоупотреблениями с час(ом) Марина Цветаева показывает, что современное значение слова, сосуществующее с архаичным, может не только принизить, но и возвысить смысл слова, значение которого менялось в языке.

В «Отцам» звучит гимн высоким, благородным душам, которые прошли, проходят вместе с временем, породившим их. Эти «отцы» навеки остались идеалом для благородного поэта:

До последнего часаОбращенных к звезде —Уходящая раса,Спасибо тебе!

В текстах Марины Цветаевой неоднократно встречаются фразеологические неологизмы со словом час («Стоят трещотки и псы соседовы»):

Юный месяц идет к полуночи:Час монахов – и зорких птиц,Заговорщиков час – и юношей,Час любовников и убийц.

И в данном отрывке и в приведенном выше «Есть час души, как час Луны…» сочетания со словом час представляют собой торжественно-патетические обороты речи в соответствующем лексическом окружении при общей высокой тональности произведения. Возможно, что эти обороты перефразируют церковнославянские сочетания, называющие церковные службы в честь определенных этапов жизни, смерти и воскресения Иисуса Христа (например, час поруганий и предания распятию, час сошествия святого духа на апостолов и т.п.).

А не цедчеРазве только часа Судного... В ломотуЖатв – зачем рождаем?

Вспомним свойство, характерное для картины времени религиозных, богослужебных, в частности, евангельских текстов: это противопоставление земного существования, протекающего во времени, и божественного бытия вне каких-либо временных рамок, вне категории времени. Объединяющим понятием является понятие вечности, а точнее – вечной жизни. В евангельском контексте могла, таким образом, происходить сакрализация ряда временных понятий, так как вневременность неизбежно изображалась с их помощью. У поэта XX века Марины Цветаевой две взаимонаправленные тенденции: конкретизация в обозначении отдельных темпоральных явлений и проявление необходимости маркирования абстрактного понятия. В стихотворении «Седые волосы» временные лексемы, органично переплетаясь с другими словами, в которых значение времени, вечности, бренности, тщетности бытия, образуют некий загадочный круг, несущий в себе две противоположные идеи: великой тщеты и бессмертных сил.

Это пеплы сокровищ:Утрат, обид.Это пеплы, пред коимиВ прах – гранит.Голубь голый и светлый,Не живущей четой.Соломоновы пеплыНад великой тщетой.Беззаконного времениГрозный

мел.Значит, бог в мои двери –Раз дом сгорел!Не удушенный в хламе,Снам и дням господин,Как отвесное пламяДух – из ранних седин!И не вы меня предали,Годы, в тыл!Эта седость – победаБессмертных сил.

Иногда слова с темпоральной семантикой у поэта становятся элементами литературной реминисценции образов. Марина Цветаева, хронологические рамки для которой весьма условны и прозрачны, договаривает за своих героинь то, о чем умолчали гениальные ее предшественники-поэты. В стихах «Офелия – Гамлету» и «Офелия – в защиту королевы» автор использует эти же лексемы, придавая им уже несколько иной оттенок:

– Не было! – Но встанем в памятиВ час, когда над ручьевой хроникойГамлетом – перетянутым – встанете…Будут годы идти – не дрогнулВкус Офелии к горькой руте!Через горы идти – и стогны,Через души идти – и руки.

Так, временные лексемы внедряются в строчки, становящиеся в ряд своего рода переперсонификации. Возможно, этот прием есть отражение стремления поэта уйти в другие времена, иные эпохи: Давид-царь, Соломон, Суламифь, князь Игорь, Гамлет, Гейне – эти имена в текстовом пространстве поэта являются своеобразными номинаторами времени, точнее, прошедших времен, ценностная значимость которых по сравнению со временем настоящим поэт постоянно подчеркивал.

Почти во всех цветаевских сочетаниях, образованных по этой модели, слово это имеет обобщенное значение – «время». В то же время в поэтической системе автора не менее важно и современное значение этого слова, указывающее на конкретный и сравнительно короткий отрезок времени: вечность оказывается сконцентрированной в кратковременности интенсивного переживания. Высокий смысл слова «час» в архаичном значении, таким образом, становится равноценным высокому смыслу этого же слова в современном значении, поскольку вечность, по представлению Марины Цветаевой, равноценна моменту «часу» интенсивной жизни.

День как номинатор категории темпоральности

Характерными для М. Цветаевой, по нашим наблюдениям, оказались лексемы с временной семантикой день, несколько реже – год, лет. Одно из самых светлых и «поющих», «искрящихся стихотворений автора» из цикла «Стихи о Москве» (1916):

Красною кистьюРябина зажглась.Падали листья.Я родилась.Спорили сотни колоколов.День был субботний:Иоанн Богослов.Мне и донынеХочется грызтьЖаркой рябиныГорькую кисть.

Субботний день здесь употреблен не только для передачи точной даты рождения поэта (вспомним: Марина Цветаева родилась 26 сентября в ночь с субботы на воскресенье). Автор подчеркивает этими словами и мифологический смысл дней недели в истории культуры: суббота – языческий (греховный) праздник. Именно в таком светлом обрамлении эта лексема в дальнейших стихотворениях Цветаевой употребляется крайне редко. Вспомним строки о «рае детского житья»; «Ах, золотые деньки! Маленькой, милой Тарусы Летние дни» (1911).