Время инверсий

Васильев Владимир Николаевич

– И откуда ты это знаешь? – полюбопытствовал Швед.

– Ефим рассказал.

– Какой Ефим?

– Фамилию не спрашивала. Раньше тут, когда это еще была «Виктория», много Иных тусовалось. Ну и простых смертных тоже иногда пускали, меня, например.

– Может, ты и Лайка знаешь? – осторожно предположил Швед.

– Может, и знаю. Но это, извини, мое дело. И более ничье.

Швед вздохнул:

– Что ж, справедливо. Ладно, рассказывай, что там с твоим дружком произошло.

– Ты не ответил на мой вопрос.

– На который?

– На самый первый. Ты Иной?

– А какая разница? – Одессит, завладевший Шведом, никак не хотел выключаться.

Девушка сердито сдвинула брови:

– Слушай,

дядя, если ты Иной – я буду с тобой говорить. А если нет – повернусь и уйду, потому что тогда говорить с тобой бессмысленно.

«Упрямая», – подумал Швед одобрительно.

– Какой я тебе дядя, – проворчал он. – Ладно, допустим, я Иной. Поехали дальше.

– Спасибо, что сознался, – сказала девушка со слабеньким намеком на сарказм. – Тебя я, кстати, тоже помню по «Виктории». Но вспомнила только сегодня, иначе ни за что не поехала бы с тобой.

– Поэтому вчера ночью в троллейбус и шарахнулась?

– Вчера я решила, что вы оттуда и пришли за мной.

– Оттуда – это из дома напротив остановки?

– Да. Мне еще один ваш показался знакомым, который с бородкой. Сначала я решила, что видела его где-нибудь там, около дома, и только потом поняла – нет, на самом деле в «Виктории». Тебя я вчера, если честно, толком и не разглядела.

– Так мы далеко не уедем, дорогая. – Швед терпеливо вздохнул. – Давай-ка с самого начала. С самого-самого. И поподробнее.

– А ты мне поможешь?

Швед развел руками:

– Это будет зависеть от того, что ты мне расскажешь. Ну и от того, какого дьявола ты вообще наблюдала за этим домом.

Девушка опять сдвинула тоненькие нарисованные бровки.

– Да нечего тут особо рассказывать, – начала она, глядя в столешницу. – Есть у нас компашка – девчонки, парни. Каких получше знаю, каких похуже. Ну и… один хмырь мне денег задолжал. В срок, как уговаривались, не вернул. Ну а когда пацаны его спросили поплотнее – сказал, на работу устроился, скоро отдаст. Но от меня все равно прятался. Ну, я и решила у него сама спросить, только отловить никак не могла. А потом в метро случайно встретила, и как торкнуло меня что-то: не подходи, типа! Лучше проследи! Ну, я и пошла за ним, тем более он то ли сонный был, то ли обдолбанный, по сторонам вообще не глядел. Так до этого дома и дотопали. Только я его упустила: отвлеклась на минутку, а он на крылечко – опа! И в двери. А за дверьми охранник, жлобяра, два на полтора… В общем, вздохнула я и назад к метро двинула. Прошла метров сто, вдруг смотрю – дружок его идет, и тоже обдолбанный в хлам, еле ноги переставляет. Я за ним потихоньку… Короче, он тоже в ту дверь вошел. Фигасе, думаю, там контингентик работает! Подумала я, подумала и села напротив на лавочку перекурить. За полчаса еще пятерых обдолбанных насчитала. А потом гляжу – из каморки ихней охранник этот два на полтора вырулил и в мою сторону почесал. Еле успела в маршрутку втиснуться. Ну и, в общем, стала я иногда тут в засаде сидеть. Всегда в джинсиках, кроссовках, если вдруг охранник опять заинтересуется, на каблуках не больно-то побегаешь. Много я не увидела, если честно. Но заметила: обдолбанные иногда заходят. И не выходят никогда, во всяком случае, при мне – никогда. А вот какие-то типы вроде вас, Иных, иногда зайдут, иногда выйдут.

– Что значит «вроде вас»? – моментально насторожился Швед.

Девушка замялась.

– Не знаю, как объяснить… Странные. От них силой веет, но это не сила кулаков и не стволы по карманам, как у кавказни. Мне Ефим иногда позволял прикурить от огонька, который возникал прямо у него на ладони, безо всяких зажигалок. Так вот, один из этих однажды швырнулся огнем в кота. Уж не знаю, чем ему тот кот не угодил, но даже мявкнуть не успел, сгорел. Я после этого неделю туда ходить боялась. А вчера просто на Лукьяновку

ездила… ну и завернула, хоть и поздно уже было. Когда вас троих увидела – все, думаю, капец, засекли меня. Не знаю, как троллейбуса дождалась, до последнего момента думала, что не отпустите. А дома уже, как успокоилась, начала прикидывать, вспоминать. Во-первых, «Викторию» вспомнила. Во-вторых, те, из дома, все-таки совсем другие, не похожие на вас. И одеты, блин, как цыгане – рубахи какие-то попугайские, штаны как у клоунов. Ну и еще: они у этого дома вели себя по-хозяйски, а вы трое… короче, видно было, что вы так же, как я, понаблюдать пришли.

«Сыщики… – мрачно подумал Швед. – Пинкертоны… Первая же встречная соплюшка нас расколола, стоило ей просто подумать и сопоставить то немногое, что она успела заметить. Правильно суперы нас за сосунков держат: сосунки мы и есть, ничем не лучше этой барышни…»

Барышня, невзирая на смазливый вид и беспрерывное курение, оказалась умнее, чем Швед ожидал. Собственно, у нее и лексикон сильно отличался от нынешнего молодежного, из чего легко заключить: она много общается с людьми эдак вдвое старше себя. Либо вообще не та, за кого себя выдает. И Швед скомандовал себе не расслабляться.

– Значит, не принца ты своего вызволять наладилась, – произнес Швед задумчиво, – а бабло из должника вышибать. Лихо. Признаюсь честно: такого оборота я никак не предвидел.

– Где они, те принцы, – презрительно фыркнула девчонка. – Одни нищеброды кругом, сигареты – и те у девчонок стреляют.

Тут как раз принесли горячее; Швед понадеялся, что хоть его за нищеброда держать не станут, и втайне порадовался, что повел девушку не на «Евбазу», в банальный пивняк, а все-таки в ресторан. Возможно, он инстинктивно следовал вдоль той нити реальности, которая сулила минимум проблем и максимум преференций. А возможно, и просто совпало. В любом случае – удачно.

Девушка эта хоть и выглядела совершенно обыкновенной, все же вызывала у Шведа смутные подозрения. Не так уж много людей знает об Иных и Дозорах. И, как правило, это отнюдь не рядовые в обществе люди. Поэтому Швед, поразмыслив, набрал Ефима, который, по идее, должен был вместе с Симоновым дожидаться наверху.

Как только Ефим ответил, Швед окончательно убедился: да, Ефим тут, на верхнем этаже.

– Спустись в кабак, – попросил Швед без обычных телефонных реверансов.

– Хорошо. – Ефим ничуть не удивился. – А Симонова брать?

– Бери, – велел Швед и отключился.

Он не стал отводить глаза или как-нибудь иначе маскировать разговор. Собеседница, чьим именем Швед традиционно не поинтересовался, если и прислушивалась к нему, внешне никак не прореагировала – ловко пилила медальоны ножичком и не торопясь вкушала. Похоже, ее совершенно не заботило, кто сейчас объявится и зачем.

«Ну и ладно», – подумал Швед и сосредоточился на стейке.

Он успел слопать половину, когда со стороны кухни в зал вошли Симонов с Ефимом – тоже, видать, поленились по улице обходить. Подошли, присели. Ефим выглядел невозмутимо, а у Симонова, напротив, на физиономии явственно читалось любопытство, хотя, если принять во внимание возраст приятелей, все должно было обстоять ровно наоборот.

– Привет, Ефим, – поздоровалась девушка; Шведу показалось, что она сделала это нарочито небрежно, даже не взглянув на Ефима.

Швед с интересом воззрился на приятеля. Нетрудно было догадаться, что Фима мучительно пытается вспомнить имя девушки и не может. Наконец он сдался и обратился к магии – быстро и ловко пошарил в собственной пассивной памяти. В обиходе заклинание называлось «записнуха».

– Привет, Марго.

«Марго, значит», – отметил Швед машинально.

– Времена изменились, – буднично сообщила девушка. – Мне разонравилось имя Марго. Теперь меня зовут Рита.