Время инверсий
Шрифт:
Список Швед внизу отдал посыльному и скомандовал вместе с Витей мотать на Лукьяновский рынок. А сам (точнее, не сам, а с Ефимом) сел в машину к Платону Смереке, начальнику транспортного отдела. Ведьмочек должна была захватить Ниночка, повелительница черного, как безлунная ночь, «Ауди-мини».
По дороге Швед звякнул вахтенному – сегодня дежурил боцман, Романов Анатолий Феофаныч, здоровенный и основательный дядька. Боцман заверил, что на борту все готово хоть к визиту президента, хоть к прилету марсиан. Швед хмыкнул и ехидно велел начистить картошки.
«BMW»
Платон припарковался на обочине – не любил он нарушать правила. Старая школа, Советский Союз.
– Я сегодня буду нужен? – справился Платон.
– Вряд ли, – ответил Швед. – Разве что завтра.
– Тогда я поеду, внуков с дачи забрать нужно. Звоните, когда понадоблюсь, подскочу тут же.
– Езжайте, – не стал возражать Швед. – Счастливо!
Смерека уехал, а Швед с Ефимом перешли на бульварчик и приблизились к гостям.
– Какими судьбами? – осторожно поинтересовался Швед, пожимая им руки.
– С инспекцией, – буркнул Завулон. – Между прочим, через неделю мне сдавать отчет по вашему Дозору. Восстановлен он или нет.
– Восстановлен, – выдохнул Швед без тени сомнений. – Теперь уже точно можно сказать: восстановлен в прежнем объеме. Патрулирование две недели как налажено, административный отдел и бухгалтерия в процессе, обучение и эксперты тоже в процессе. Неважно только с отделом спецопераций: опытных работников раз, два и обчелся.
– Наслышаны, наслышаны, – кивнул Завулон. – Ну, пойдем, что ли? Не здесь же сидеть.
Завулон обернулся и зычно позвал:
– Шагрон!
Тот оторвался от разглядывания памятника «Твиттеру», а потом быстро зашагал к трапу.
На верхней площадке уже было накрыто – аперитив, закуски. Швед на правах хозяина какое-то время курсировал между камбузом и столом, но Феофаныч дело знал, причем заметно лучше самого Шведа.
Минут через пять подъехали ведьмочки; Завулон с Юрием отвлеклись на них, а Шведу представилась возможность перемолвиться с Рублевым.
– Ты-то откуда взялся? – спросил его Швед.
– С ними приехал, – ответил тот, кивая на москвичей. – Маришку с Натой отвозили в интернат. Недалеко от Прилук.
– У нас есть интернат под Прилуками? – удивился Швед.
– Не у нас. У Инквизиции.
– Даже так? – удивился Швед еще сильнее.
– Даже так, – вздохнул Рублев. – Что-то там такое масштабное вызревает – все спорят, торгуются, выгадывают чего-то… Совиная Голова в Прилуках особняк купил, Завулон туда как на работу ездит. Да и не он один. И у меня серьезные подозрения, что это все из-за Маришки и ее недавних пророчеств.
– А ты покою хотел… – сказал Швед задумчиво. – Жалеешь теперь?
– Толку жалеть… – отмахнулся Рублев. – Главное, чтоб моим было хорошо. А Маришке понравилось учиться, я и не ожидал.
– Что ж… Если ей на пользу и в охотку – можно только порадоваться.
– Я и радуюсь, – буркнул Рублев и усмехнулся. – В известной
Он помолчал, а потом вдруг добавил:
– Знаешь, Швед… У меня такое чувство, как будто времена «Виктории» возвращаются. Что-то изменилось этим летом, честно. Словно в душной комнате окно распахнули.
– За то и боремся! И то ли еще будет! – Швед расплылся в довольной улыбке.
У него и у самого то и дело возникало сходное чувство.
Гостей стало больше: откуда-то появилась Рита фон Эйзенштайн, приехали Бермас с Ринатом и двое командировочных харьковчан, которым вскоре предстояло поднять Дозор у себя. Еще через некоторое время примчались Витя с посыльным – привезли будущий борщ.
Следующий час Швед провел на камбузе, периодически выбегая к народу. Народ с удовольствием отдыхал, но попутно и дела какие-то решались, во всяком случае, такое складывалось впечатление по обрывкам разговоров, которые доносились до Шведа. Харьковчане о чем-то допытывались у Юры, Рублев и Бермас спорили о медицинском, Ефим с ехидцей стебался над ведьмочками, а Завулон сначала долго говорил по телефону за отдельным столиком, а потом вдруг заявился на камбуз. Швед как раз вывалил зажарку со сковороды в котел и закладывал овощи и копчености.
– Священнодействуешь? – поинтересовался Завулон и пошевелил ноздрями.
– Нюхать пока рано, – усмехнулся Швед.
– Ничего, у меня фантазия богатая, она подскажет. Я тут с тобой посижу минут пять, ладно? Понаблюдаю.
– Разве можно отказывать начальству? – хмыкнул Швед, нарезая кубиками картофель.
Тут очень кстати нарисовался Феофаныч с подносиком. На подносике имели место три запотевшие рюмки, разумеется, не пустые, и крошечные бутербродики с салом.
– Хорошо вы тут устроились, черти! – одобрительно заметил Завулон и взял рюмку. – Киевляне вообще этим всегда отличались, даже понаехавшие. Прозит!
Феофаныч исчез так же ненавязчиво, как и появился. У Шведа как раз наметилась пауза минут на двадцать – осталось только перед самым финишем заложить капусту и давленый чеснок, и все.
– Помнишь, что я тебе о сумо рассказывал? – неожиданно спросил Завулон, когда Швед накрыл котел крышкой и вытирал руки цветастым полотенцем.
– В общих чертах, – насторожился Швед. – А что?
– Да так, – пожал плечами Завулон. – Еще один монгол йокодзуной стал. Семидесятым.
– Рад за него, – осторожно ответил Швед и повесил полотенце на штатный гвоздик.
– Он на год старше Хакухо. А йокодзуной стал только сейчас. На пять лет позже. И знаешь, почему стал?
– Почему?
– Потому что не сдавался. И пахал. Пахал как проклятый.
Завулон сидел, склонив голову, и глядел в пол, а потом вдруг посмотрел Шведу прямо в глаза.
– Запомни это, Швед.
Швед застыл под этим взглядом. Ему показалось, что Завулон скажет еще что-нибудь банальное, что-то вроде: «Я на тебя рассчитываю» или «Смотри не подведи», но Завулон не сказал больше ни слова. Только головой коротко дернул – пойдем, мол, к остальным, наверх.