Время любить

Бенцони Жюльетта

«Еще немного сил, о Господи, — умоляла она. — Еще овеем немного сил, чтобы хватило смелости нанести удар».

А там, за крепостной стеной, опять зарокотали барабаны. Душа Катрин задрожала. Ей казалось, что она слышит угрозу в этом медленном рокоте, словно то было биение сердца готового угаснуть. В этот момент палачи калифа переступали ворота дворца. Они имели внушительный вид, были мускулистые и черные, как безлунная ночь. Одетые в рубашки с завернутыми рукавами, в широкие, в сборку короткие штаны желтого цвета с красной вышивкой, они были нагружены множеством причудливых инструментов. Их вид заставил побледнеть Катрин. Они развернулись цепочкой вокруг площади, расталкивая толпу, которую охрана плохо сдерживала.

В то же время отряд полуголых рабов поспешно установил перед трибуной, которую занимал Мухаммад, низкий помост-эшафот, на котором они прикрепили деревянный крест, похожий на те, что возвышались когда-то на холмах у Иерусалима, но гораздо ниже — чтобы палачу было удобнее пытать осужденного. Толпа затаила дыхание, пока продолжались эти мрачные приготовления, но приветственными возгласами встретила появление огромного и сутулого негра, сухого, как ствол черного дерева. Рабы принесли жаровни, куда засунули целый набор железных прутьев, щипцов и клещей. Огромный негр шел небрежной походкой и на плече нес мешок с ковром, в который он должен был положить голову казненного, чтобы показать ее калифу, перед тем как прикрепить ее к башне Правосудия. Это был Бекир, главный палач, важное лицо, о чем и говорил его наряд из пурпурного шелка, расшитый серебром. Он торжественно поднялся на эшафот, встал там неподвижно, выгнув торс и скрестив руки в ожидании осужденного.

И опять зарокотали барабаны. Под золотыми покрывалами Катрин стало душно. Она укусила себя за руку, чтобы не кричать. Ее безумный взгляд поискал Абу, но врач опустил голову в смехотворном тюрбане. У него был такой хруп-кий вид, так одинок он был среди всех этих людей, пребывавших в великом возбуждении, что Катрин испугалась. Предпримут ли ее друзья хоть что-то? Это было бы безумием, ибо все неминуемо погибнут! Нет! Лучше только Двоим погибнуть..

Готье сохранял каменную неподвижность. Катрин увидела, как он вздрогнул, когда в третий раз заскрипели ворота Аль Хамры. У подножия красных стен, между огромными окованными створками, появился осужденный.

Не в состоянии сдержать себя, Катрин вскрикнула от ужаса. Бледный и почти голый, с тряпкой, закрученной на бедрах, в тяжелых цепях, Арно спотыкался, ослепленный солнечным светом. С завязанными за спиной руками, с лицом, за росшим бородой, с блуждающими глазами, он пытался, однако, твердо держаться в этот последний час. Но споткнулся о камень, упал на колени. Шедшие рядом охранники поставили его на ноги. Отсутствие сна и пищи сделали свое дело, и охранники вынуждены были поддерживать осужденного, когда он спускался под гору.

Уцепившись за Катрин, Морайма отчаянно пыталась заставить ее сесть, но молодая женщина, застыв от жестокой боли, не слышала, не видела более ничего, кроме этого смуглого тела, которое мавры тащили на казнь. Между тем потемневший взгляд Мухаммада остановился на молодой женщине.

Морайма тихим голосом умоляла:

— Заклинаю тебя. Свет Зари, возьми себя в руки. Приди в себя. Хозяин на тебя смотрит.

— Да пусть смотрит! — простонала молодая женщина сквозь зубы. — Мне-то что?

— Его гнев может пасть на голову осужденного… — прошептала смиренно старая еврейка. — Поверь мне!.. Не веди себя заносчиво. Великие мира сего умеют заставить жестоко заплатить за унижение. Мой народ это знает.

Катрин не ответила, но поняла. Вдруг калиф откажет ей в своей омерзительной милости, не даст ей возможности избавить любимого от ужасающих пыток, которые имелись в запасе у палачей? Она медленно согнула колени, села на место, но все ее тело нервно дрожало. Ей казалось, что она сейчас умрет, и она попыталась бороться против охватывавшей ее слабости. Вся ее душа, вся жизнь сконцентрировалась в глазах, устремленных на человека, который должен был умереть.

Палачи уже втянули его на эшафот, поставили у самого креста и

поддерживали его руки вдоль планки, пока не привязывая их. Вскоре что-то просвистело в воздухе, и толпа приветствовала это одобрительными возгласами. Арно глухо застонал. Стоявшие у подножия трибуны калифа два лучника выстрелили, и их стрелы, пущенные с дьявольской ловкостью, вонзились в раскрытые ладони, пригвоздив их к кресту. Арно побледнел, пот потек по его щекам. Истерические крики женщин наполнили площадь. Катрин вскочила Один из палачей, вынимая из жаровни длинный железный прут, покрасневший на огне, подходил теперь осужденному, поощряемый криками толпы.

Вне себя от ужаса, Катрин вырвалась из рук Мораймы, которая напрасно старалась ее удержать, спустилась на арену и встала напротив Мухаммада. Толпа смолкла, палач замер на месте, полный удивления. Что хотела эта женщина, одетая в золото, о которой по всему городу говорили, что калиф должен на ней жениться в тот же вечер?

Голос Катрин взвился над толпой:

— Разве это, калиф, ты мне обещал? Чего же ты ждешь, чтобы исполнить свое обещание и сдержать свое слово? По крайней мере, ты знаешь, как это называется?

Она говорила по-французски, чтобы его подданные не смогли понять ее слов. Если она его унизит перед народом, это будет тяжко и отвратительно… Но тонкая улыбочка блеснула на губах калифа.

— Я только хотел посмотреть, как ты к этому отнесешься, Свет Зари. Ты можешь сделать то, что я тебе обещал, если таково твое желание…

Он встал, властно смотря поверх толпы, которая замерла в ожидании.

— Слушайте, вы все, верные подданные королевства Гранады. Вечером женщина, которую вы видите рядом со мной, станет моей женой. Ей принадлежит мое сердце, и в качестве подарка на свадьбу я позволил ей убить своей собственной рукой убийцу моей возлюбленной сестры. Справедливость требует, чтобы тот, кто убил женщину, умер от женщины!

Разочарованный гул толпы длился всего один миг. Отряд лучников, стоявший перед трибуной, поднял свои луки. Когда калиф говорил, протестовать запрещалось.

Умоляющий взгляд Катрин поискал Абу-аль-Хайра, но врач не пошевелился. Так и есть, он был бессилен. И горечь проникла в сердце молодой женщины: он оставил ее в самый жестокий момент! Он поступил как все: жизнь ему была дороже, чем дружба…

Между тем раб встал на колени перед ней, держа в руках золотой поднос, на котором мрачным светом сиял кинжал Монсальви. Катрин с жадностью схватила его. Серебряный ястреб очень удобно лег в ее ладонь. Наконец-то в ее руках избавление Арно и ее собственное!

Выпрямившись во весь рост, бросая вызов Мухаммаду, она сорвала с себя позолоченную мишуру, закрывавшую ее лицо.

— Я не твоего племени и не твоей религии, султан! Не забывай этого!

Потом, гордая, она отвернулась от него и, высоко неся голову, пошла к эшафоту. Вот так! Наступил час ее наивысшей славы! Через минуту ее душа и душа ее супруга отлетят вместе к золотому солнцу в голубые дали, они будут легче тех черных птиц, что летают теперь наверху… Толпа молчала, невольно покорившись прекрасной женщине, которая несла смерть мужчине, распятому на кресте… Великолепное и редкое зрелище! Оно, конечно, стоило больше варварского удовольствия смотреть на пытки.

Арно поднял голову. Его удивительно светлый и волевой взгляд встретился со взглядом Катрин, потом Арно отвел глаза и устремил их на калифа.

— Я отказываюсь от этой так называемой милости, господин султан! Быстрая смерть, которую ты обещал этой женщине для меня, это и бесчестье! Какой же рыцарь, достойный своего имени, согласится умереть от руки женщины? Да еще хуже, от руки своей жены! Ибо, кроме моего бесчестья, ты еще хочешь возложить на нее свое преступление и сделать из нее убийцу своего мужа! Слушайте меня, вы все! — И голос Арно усилился, громом покатился над толпой: