Время любить
Шрифт:
— Кто это сказал? Думаешь, я так и буду смотреть, как эти подлецы их потрошат, и не приму участия в бое? Сиди в носилках и не двигайся! — сурово приказал он. — А ты, друг Абу, сторожи ее и не дай ей наделать глупостей!..
С яростным нетерпением он срывал с себя покрывала, которыми был укрыт, коротенькую кофточку, такую смешную на его широких плечах.
— Лошадь! Оружие! — повторял он.
— Вот оружие, — спокойно произнес Жосс, протягивая ему свою собственную кривую саблю. — Вы лучше меня владеете этим резаком. И лошадь берите мою.
— А ты?
— Я возьму ту лошадь, всадник
— Арно! — вскричала Катрин в отчаянии. — Я тебя умоляю…
Но он ее не слушал. Он уже прыгнул в седло и, сжимая бока животному голыми пятками, присоединился к Мансуру и Готье, которые уже ввязались в яростное сражение, и у каждого из них оказалось по десять противников. Его появление было подобно взрыву бомбы. Этот громадный парень в женских шароварах, закрученный в синий муслин, мчался на них, издавая ужасные вопли. Он поверг врага в смятение, которым воспользовался, смеясь во всю глотку, Мансур. Что до Катрин, вся эта картина некоторое время вызывала в ней страх, но и она не смогла сдержаться и весело рассмеялась:
— Когда твоя собственная голова украсит крепостную стену, тогда да, ты долго будешь любоваться Гранадой.
Остальное содержание перепалки потерялось в звоне оружия. Катрин прижалась к Мари, и обе женщины с тревогой смотрели на сражение.
— Если нас опять захватят, — прошептала девушка, — ты-то останешься жива, потому что Мухаммад тебя любит… а вот я! Меня отдадут палачам и посадят на кол!
— Нас не возьмут! — сказала Катрин с уверенностью, но в душе ее жил страх.
День быстро клонился к ночи. Только снежные вершины еще краснели на солнце. Склоны обволакивались темнотой. Смерть пробила брешь в обоих лагерях. Иногда, с отчаянным хрипом, который покрывал шум сражения, лошадь и ее всадник кубарем летели в поток. Мансур, Арно и Готье все еще сражались, и в рядах бандитов потери были серьезные, тогда как со стороны беглецов пало всего пять человек. Но сражение продолжалось, ночь вот-вот должна была укрыть всех. Катрин и Мари со страхом смотрели широко открытыми глазами на воинов, чья победа или проигрыш могли иметь для них самые ужасные последствия. Абу-аль-Хайр все время молился…
И потом раздался крик, ужасный, душераздирающий, заставивший Катрин выскочить из носилок. Могучий Арно разрубил голову Фараджа Одноглазого, который упал на землю как мешок с овсом. Но молодая женщина посмотрела туда мельком, ошеломленная ужасающим зрелищем: Готье, оставаясь на лошади и широко открыв рот, кричал не переставая, и у него в груди торчало копье.
Катрин поймала взгляд Готье, она прочла в его глазах огромное удивление, потом, как сраженный молнией дуб, нормандец повалился на землю.
— Готье, — вскричала молодая женщина. — Господи!.. Она подбежала к нему, встала на колени, но Арно уже спрыгнул с лошади, бросился к нему и отстранил Катрин.
— Оставь! Не дотрагивайся…
На ее призыв прибежал Абу-аль-Хайр, осмотрел раненого и нахмурил брови. Он живо встал на колени, положил руку на сердце поверженного гиганта. Тоненькая струйка крови текла из угла рта.
— Он еще жив, — произнес врач. — Нужно вынуть копье, тихонько… очень тихо! Можешь ты это сделать, а я его поддержу? — спросил Абу-аль-Хайр
Вместо ответа Арно без колебаний содрал бинты, которыми еще были обвязаны его руки, потом взялся за древко копья, пока Абу осторожно раздвинул края раны, которую Катрин уголком своего покрывала обтирала от крови.
Арно потянул. Дюйм за дюймом смертоносное копье стало выходить из глубин груди… Катрин все время боялась, что каждый вздох Готье мог оказаться последним. Слезы застилали глаза, но она мужественно их сдерживала. Наконец копье вышло целиком, и Арно гневным жестом отбросил его далеко от себя, а врач в это время при помощи тампона, который поспешно сделала Мари из того, что ей попалось под руку, останавливал кровь, потоком хлынувшую из раны.
Вокруг них наступила тишина. Лишившись вожака, бандиты бежали, и Мансур даже не потрудился их преследовать. Его воины, те, кто остался жив после сражения, подходили, образовывая вокруг поверженного Готье молчаливый круг. Мансур спокойно обтер свою саблю, потом наклонился над раненым. Его темный взгляд встретился со взглядом Арно.
— Ты смелый воин, господин неверный, но твой слуга тоже бравый человек! Ради Аллаха, если он будет жить, я возьму его к себе лейтенантом. Думаешь, ты спасешь его, врач?
Абу с обычной ловкостью оголил грудь раненого и с сомнением покачал головой. Катрин с тревогой заметила, что лоб у врача не разгладился.
— Спасите его! пылко попросила она. — Он не должен умереть! Только не он!..
— Рана кажется глубокой! — прошептал Абу. — Попробую сделать что смогу. Но нужно его убрать отсюда. Здесь больше ничего не видно…
— Перенесем его в носилки, — произнес Арно. — Пусть меня унесет дьявол, если я еще туда вернусь!
— Ты почти голый, без туфель, — прервала его Катрин, — ты сам еще в опасности!
— Пусть! Я возьму одежду кого-нибудь из мертвых. Я отказываюсь ходить в этих женских тряпках, они же меня Делают смешным. Нельзя ли добыть немного огня?
Еще задыхаясь от сражения, двое из воинов разожгли факелы, а другие с бесконечными предосторожностями подняли Готье и в сопровождении Абу перенесли его в носилки. Врач предусмотрительно перед отъездом напихал под подушки и матрасы еду и лекарства.
Снежные вершины вырисовывались в темноте гигантскими призрачными силуэтами. Поднялся ветер, завыл в ущелье, как больной волк. Похолодало.
— Нужно найти убежище на ночь, — произнес Мансур. — Идти по склону в темноте — это самоубийство, и нам больше нечего бояться Фараджевых разбойников. Ну-ка, очистите дорогу, вы, там!..
После этого приказа послышались гулкие удары в ущелье. Это мертвые последовали в свой последний путь в бурных водах потока — враги и свои, все вместе, по-братски. Арно, который на какое-то время исчез, вернулся, одетый с ног до головы. На нем оказались белый бурнус и шлем с тюрбаном.
Ледяное дыхание горных вершин раздувало пламя факелов. С большими предосторожностями отряд двинулся в путь по опасной дороге. Мансур, держа лошадь под уздцы, шел впереди в поисках какого-нибудь пристанища. За ним очень медленно, чтобы не беспокоить раненого, которому Абу с помощью Катрин и Мари оказывал помощь, следовали носилки.