Время любить

Бенцони Жюльетта

— Сколько времени он еще проживет? — спросила она. Абу пожал плечами.

— Кто знает? Может, несколько дней, но скорее всего несколько часов. Он быстро уходит от нас, между тем я надеялся на благотворное влияние морского воздуха!

Море! С высоты холма Катрин посмотрела на него с недоверием. Море раскинулось до горизонта, оно блестело, шелковое, глубокого, роскошного голубого цвета, и в нем солнце рождало бриллианты. Оно ласкало светлый и мягкий песок и, словно рассыпавшиеся женские волосы, окружало большой город 8 .

Город сиял ослепительной белизной, над ним возвышалась белая крепость, а там, дальше, виднелся порт, в котором танцевали на волнах корабли с разноцветными парусами. Высокие пальмы полоскали свои темно-зеленые веера на морском ветру под ослепительным голубым небом.

8

В те времена Альмерия была большим городом, гораздо более значительным, чем Гранада.

Город раскинулся в огромной долине, заросшей апельсиновыми и лимонными деревьями. Катрин подумала, что никогда не могла бы себе вообразить подобного пейзажа. Она вспомнила море во Фландрии, когда жила там, будучи возлюбленной Филиппа Бургундского. Море там было серо-зеленым, ревущим, покрытым белесыми бурунами на высоких волнах, или плоским, цвета сохнущих трав; оно лежало У дюн, которые пересыпал ветер. Забыв на миг свое горе, она поискала руку Арно.

— Смотри! Здесь наверняка самое красивое место на земле. Разве мы не будем счастливы, если сможем здесь жить?

Но он тряхнул головой, в углу губ пролегла хорошо знакомая Катрин морщинка. Взгляд, которым он охватил сказочный пейзаж, был тоскливым.

— Нет! Мы не будем счастливы! Здесь все чужое! Мы не созданы, особенно я, для этой мягкости, изящества, за очарованием которых прячутся жестокость, порок, свирепые инстинкты и вера в бога, который нам чужд. Чтобы жить в исламских землях, нужно сначала завоевывать их, убивать уничтожать, а потом — царствовать. Тогда только жизнь станет возможной для таких людей, как мы… Поверь, наша суровая и старая Овернь, если придет день, когда мы ее опять увидим, даст нам гораздо больше настоящего счастья.

Он улыбнулся, увидев ее растерянность, поцеловал в глаза и ушел к Мансуру. Их отряд остановился на этом тенистом холме, чтобы держать совет. Катрин, на мгновение оставляя Готье, выскользнула из носилок и подошла к мужчинам. Мансур указывал на белую крепость, возвышавшуюся над городом.

— Это Альказаба. Принц Абдаллах чаще всего живет там, предпочитает ее своему дворцу на берегу моря. Ему всего пятнадцать лет, но он увлечен оружием и войной. На этой территории тебе больше нечего бояться калифа, — сказал он Арно. — Что ты собираешься делать?

— Найти корабль, который отвез бы нас в нашу страну. Думаешь, это можно сделать?

— В этом порту у меня есть два корабля. На одном я поплыву в африканские земли, чтобы там подумать, как отомстить. Другой отвезет тебя вместе с твоими близкими в Валенсию. С тех пор как Сид нас оттуда прогнал, —

добавил он с горечью, — исламские корабли больше не входят в этот порт, даже для торговли, а ведь мы часто принимаем чужеземных купцов. Мой капитан вас высадит ночью на берег. В Валенсии ты без труда найдешь корабль, который отвезет вас в Марсель.

Арно в знак согласия кивнул головой. В Марселе, владении королевы Иоланды, графини Прованской, он действительно будет почти дома, и по его улыбке Катрин догадалась о том, какая радость охватила его при этой мысли. После того, как он думал, что навсегда потерял родную землю, он вот-вот должен вновь обрести ее, прежнюю жизнь, в которой было братство по оружию, сражения, ибо Катрин сомневалась, что он захочет довольствоваться мирной жизнью в замке Монсальви, который монахи восстанавливали.

— Можем мы выехать этой же ночью?

— Зачем так спешить? Абдаллах окажет тебе братское гостеприимство, что я и сам намерен был бы-сделать, если мог увезти тебя с собой в Магриб. Ты бы сохранил лучше воспоминания о мусульманах.

— Благодарю тебя. Будь уверен, что я сохраню хорошее поминание если не обо всех мусульманах, так, по крайней о тебе, Мансур. Встреча с тобой — благословение Божье, и я ему за это благодарен! Но у нас на руках раненый… — . Он умирает. Вам же врач сказал.

— Не знаю. Между тем он может выжить!

Катрин обдало облаком нежности. Эта чуткость Арно отношении к скромному Готье взволновала ее до глубины души. Нормандец умирал, конечно, но Монсальви отказывался оставлять его тело на чужбине, у неверных. Она подняла на своего супруга взгляд, полный благодарности. Мансур, помолчав немного, медленно ответил:

— Он не доживет до того времени, когда вы увидите родные берега! Однако я понимаю тебя, брат мой! Сделаем так, как ты хочешь. Этой же ночью мой корабль поднимет паруса… Теперь пойдем.

Он опять сел на лошадь. Катрин вернулась в носилки, где к Готье на какой-то момент вернулось сознание. Его дыхание становилось час от часу все более затрудненным и свистящим, огромное тело, казалось, уменьшалось, а лицо трагическим образом изменялось, уже тронутое тенью смерти. Но он повернул к Катрин осознанный взгляд, и она ему улыбнулась.

— Смотри, — произнесла она мягко, отведя занавеску, чтобы он смог увидеть то, что было снаружи. — Вот море, которое ты всегда любил, о котором ты мне столько рассказывал. На море ты выздоровеешь…

Он отрицательно покачал головой. На его бледных губах появилось подобие улыбки:

— Нет! И так лучше!.. Я умру!..

— Не говори этого! — запротестовала Катрин с нежностью. — Мы за тобой будем ухаживать, мы…

— Нет! Бесполезно обманывать! Я знаю, и я… я счастлив! Нужно… мне что-то обещать.

— Все, что ты захочешь.

Он сделал ей знак приблизиться. Катрин наклонилась так, что ее ухо почти дотронулось до его губ. Тогда он выдохнул:

— Обещай… что он никогда не узнает, что произошло… Пока! Ему будет больно… Это было только… милосердие! Не стоит…