Время наточить ножи, Кенджи-сан! 5
Шрифт:
Глава 5
Акико открыла рот, её глаза сузились, и я понял, что она собирается спросить, что именно я задумал. Но не успела она вымолвить и слова, как резкий голос прорезал шум улицы.
— Танака! — рявкнул Кобаяши, выходя из «Белого Тигра». Его коренастая фигура маячила в дверном проёме, сигарета в пальцах дымилась, а лицо было красным, как перезрелый помидор. — Где тебя черти носят? Я сказал ждать меня внутри!
Акико замерла, её плечи напряглись, а пальцы сжали ремешок сумки. Я видел, как в её глазах мелькнула смесь раздражения
— Иду, сенсей, — ответила она, её голос был ровным, но я уловил в нём сталь, спрятанную под покорностью.
Кобаяши фыркнул, бросив на меня подозрительный взгляд, будто я был причиной всех его бед. Он затянулся сигаретой и махнул рукой, как будто отгонял муху.
— Шевелись, Танака. И без фокусов, поняла? — буркнул он, развернулся и пошёл обратно в ресторан, не дожидаясь ответа.
Акико посмотрела на меня, её взгляд был быстрым, но полным смысла. Она явно хотела продолжить разговор, но время поджимало. Её губы дрогнули, и она заговорила тихо, чтобы Кобаяши не услышал.
— Кенджи-сан, мы не договорили. Давайте встретимся вечером, — сказала она, её голос был твёрдым, несмотря на спешку. — Надо разобраться с этим. Назови место.
Я кивнул, чувствуя, как искра надежды зажигается в груди. Она не отступала, даже под давлением своего индюка-начальника. Это был хороший знак.
— «Кои», бар на Гиндзе, — ответил я. — Восемь вечера. Подойдёт?
— Подойдёт, — она коротко кивнула, её глаза задержались на мне на долю секунды дольше, чем нужно, будто она хотела сказать что-то ещё. Но потом развернулась и пошла к ресторану, её шаги были быстрыми, но уверенными.
Я смотрел, как она исчезает за стеклянными дверями «Белого Тигра», и чувствовал, как мысли снова закрутились вокруг Хироси. Рассеянность, потерянный взгляд, трение головы… Я знал, что ответ где-то рядом, и справка из отдела кадров должна была его подвести. Но теперь, с Акико на моей стороне, я чувствовал, что мы можем раскопать правду. Если только Кобаяши не вставит нам палки в колёса.
Я засунул телефон в карман и направился к машине, припаркованной через дорогу. День обещал быть долгим.
Я вернулся в офис «Спрута», и тишина небоскрёба встретила меня, как старый знакомый. Лифт плавно поднялся на мой этаж, и я шагнул в холл, где свет ламп отражался от стеклянных стен.
У дверей кабинета меня ждала секретарша — та самая новенькая, с её цветочным парфюмом и лёгкой улыбкой, которая всегда казалась чуть больше, чем нужно. В руках она держала тонкую папку, перевязанную лентой.
— Господин Кенджи-сан, — сказала она, её голос был мягким, но деловым. — Отдел кадров прислал. Справка по Накамуре, как вы просили.
Я кивнул, сдерживая нетерпение, и взял папку. Её пальцы на секунду задержались на моих, и я поймал её взгляд — быстрый, почти кокетливый. Я буркнул «спасибо» и вошёл в кабинет, закрыв дверь чуть резче, чем хотел.
Сев за стол, я развязал ленту и открыл папку. Свет настольной лампы падал на страницы, высвечивая строчки медицинских
Но…
Я пробегал глазами цифры и заметки, и мой старый хирургический инстинкт, спавший где-то глубоко, начал просыпаться. Я знал, что ищу, но боялся ошибиться.
Симптомы Хироси — рассеянность, забывчивость, странные паузы — могли быть чем угодно. Но когда я дошёл до неврологического раздела, моё сердце ёкнуло. Врач отметил «лёгкие жалобы на головокружение» и «эпизодическую спутанность», которые Хироси упомянул вскользь, но не придал им значения. Никаких явных патологий, никаких красных флагов. Но я, как бывший хирург, видел между строк то, что другие могли пропустить.
Микроинсульт. Или, точнее, транзиторная ишемическая атака — ТИА. Я вспомнил пациентов из своей прошлой жизни, той, о которой никто в Токио не знал. Люди, которые приходили с жалобами на «туман в голове», на моменты, когда мир будто выключался. Их симптомы были преходящими — в один момент человек мог быть собранным, говорить чётко, работать, как машина, а в следующий — теряться, забывать слова, смотреть в пустоту. Хироси на видео вёл себя точно так же.
Я откинулся в кресле, закрыв глаза, и мысленно прокрутил кадры. Его рука, дрогнувшая над ножом, когда он остановился. Момент, когда он тёр голову, будто пытался прогнать что-то — головокружение, лёгкий звон в ушах, может быть, даже мимолётное онемение. ТИА могла объяснить это: кратковременное нарушение кровотока в мозгу, которое длится минуты, иногда секунды, и проходит, не оставляя следов на МРТ. Но эти эпизоды могли повторяться, особенно под стрессом, и Хироси, мастер своего дела, наверняка скрывал их, чтобы не потерять работу.
Я снова открыл папку, вглядываясь в анализы. Уровень холестерина был чуть выше нормы, давление на верхней границе — не критично, но достаточно, чтобы заподозрить риск. Врач не акцентировал на этом внимания, но я знал: такие мелочи могут быть предвестниками. Трение головы, о котором говорила Юми, могло быть не просто жестом — Хироси мог чувствовать дискомфорт, лёгкую боль или то самое головокружение, которое приходит перед атакой. Его уходы из кадра, возможно, были попытками справиться с этим — отдышаться, прийти в себя, не показывая слабости.
Но что-то всё равно не складывалось. ТИА — это не то, что появляется из ниоткуда. Стресс, усталость, нездоровый образ жизни могли подтолкнуть, но Хироси был дисциплинированным, почти как монах. И его симптомы, по словам Юми, начались недавно. Слишком внезапно для естественного процесса. Я вспомнил свои подозрения на улице, когда говорил Акико, что с ним «что-то сделали». Что, если кто-то знал о его состоянии? Или — хуже — спровоцировал его?
Вот тебе и мотив. Возможно, кто-то знал о его состоянии. И мог шантажировать его. Потерять работу в таком возрасте в Токио — это равносильно смерти. Незнакомец вымогал Хироси? И за молчание попросил убить заместителя министра? Но зачем?