Время наточить ножи, Кенджи-сан! 6
Шрифт:
В кармане лежало письмо — не его, а от Мики. Кенджи достал его, развернул, хотя знал слова наизусть. Мика писала из больницы в Киото, где проходила лечение. Её почерк был аккуратным, но чуть дрожащим, как будто она боялась, что слова не дойдут.
Господин
Я не знаю, как благодарить Вас! Когда Вы оплатили моё лечение, я сначала не поверила. Думала, это ошибка. Но врач сказал, что всё правда, что я смогу ходить. Я иду на поправку, господин Кенджи-сан! Впервые за годы я верю, что у меня есть будущее. Акира тоже счастлив и не знает, как выразить вам благодарность за меня.
Спасибо Вам большое за все! Спасибо, что дали мне шанс.
Мика
Кенджи сложил письмо, чувствуя, как горло сжимается. Мика была частью той войны, что он вёл — войны с «Курама Фудс», с Кобаяси, с самим собой. Она пострадала, как и многие, но теперь у неё был шанс. Кенджи оплатил её лечение не из чувства вины, а потому что знал: Юто сделал бы то же самое. Юто, который даже в бегстве, даже в страхе, создавал блюда, что давали людям радость. Кенджи улыбнулся, глядя на клёны. «Ты был моей тенью, Юто. А стал моим светом».
Он вернулся в ресторан. Внутри было тепло, пахло свежесваренным рисом и травами. Акира, теперь управляющий «Балансом», стоял у стойки, проверяя заказы. Его блокнот был открыт, но он больше не выглядел как человек, боящийся ошибок. Акира поднял взгляд, кивнул Кенджи.
— Сегодня полный зал, — сказал он. — Люди спрашивают про тот
Кенджи усмехнулся. Соус был его попыткой повторить рецепт Юто — манго, яблоко, капля лимона, щепотка соли. Он так и не достиг той гармонии, что была у Юто, но это не имело значения. Люди любили его за простоту, за то, что он был настоящим.
— Пусть будет магией, — сказал Кенджи. — Главное, чтобы они возвращались.
Акира улыбнулся, вернулся к работе. Кенджи прошёл на кухню, где повара двигались слаженно, как оркестр. Он больше не стоял у плиты каждый день — теперь он учил, направлял, давал другим шанс создавать. Но иногда, как сегодня, он брал нож и нарезал овощи, чувствуя, как ритм движений успокаивает. Это было его способом помнить Юто — не через слова, а через действия.
За окном садился вечер, Токио зажигался огнями. Кенджи подумал о Кобаяси, о том, как тот растворился после краха «Курамы». Может, он всё ещё где-то там, в тенях, но Кенджи больше не боялся. Он не оглядывался назад. Его жизнь теперь была здесь — в «Балансе», в людях, что приходили за едой, в письмах от Мики, в фонаре, что горел в саду.
Он вышел в сад ещё раз, перед закрытием. Фонарь светился мягко, тени клёнов дрожали на камнях. Кенджи присел, глядя на табличку.
— Ты был прав, — сказал он тихо, будто Юто мог слышать. — Баланс — это выбор. Я выбрал свет.
Ветер прошелестел в листьях, и Кенджи почувствовал покой. Он встал, вдохнул прохладный воздух и вернулся в ресторан. Завтра будет новый день, новые гости, новые блюда. И где-то в этом потоке он будет продолжать дело Юто — не ради славы, а ради тех, кто ищет свой баланс.