Время неба
Шрифт:
«Тимур, прости. Ничего не получится. Не пиши и не приходи — ты мне больше ничего не должен. Давай прекратим. Пожалуйста».
Сообщение улетает пользователю с веселым ником "Маминдурак", а у меня дрожат руки.
Обреченность вперемешку с облегчением растекается по телу, однако сердце во весь голос кричит, что я совершила ошибку — не попробовав, не рискнув, упустила, возможно, самого лучшего парня из всех, что у меня были.
Дело сделано, отступать некуда — самодисциплина и годами выдрессированная привычка все делать
Нельзя из-за собственной слабости привязывать к себе молодого мальчишку-идеалиста, у которого впереди вся жизнь. Он не спасет меня от Олечки, пересудов многочисленной родни и осуждения авторитарной матери. И сам не избежит косых взглядов, насмешек ровесников и скандала в семье.
А боль… С ней я справлюсь. Настоящую любовь отличает от интрижки забота о любимом и готовность идти на жертвы.
Я даже немного горжусь собой — если хватило сил и ума отпустить, значит, я способна на взвешенные зрелые поступки.
Только Тимур не отвечает. Что ж…
Цокая каблуками, уверенно пересекаю площадь, но у офисного здания нервы сдают — впереди, в темно-синем костюме и до блеска начищенных туфлях, энергично вышагивает Олег.
Замедляюсь, для порядка киваю едва знакомым людям, предусмотрительно выждав пару минут, вхожу в мрачное фойе и вызываю лифт — к счастью, «недорыцаря» нигде нет, видимо, уехал на соседнем.
Створки гостеприимно расползаются, кто-то толкает меня в спину и больно хватает за руку. Носки начищенных туфель упираются в мои.
Вскрикиваю, и ноги становятся ватными.
— Ты что, охренела? — сипит Олег, от негодования лишившийся голоса. — Что это было, Майка, объясняй!
Шумно сглатываю и судорожно соображаю.
Самый приемлемый вариант — сказать, что это была не я (а это и вправду была не я), но, при виде капризно вскинутых белесых бровей, внутри закипает злоба.
Придурок корчит из себя оскорбленного в лучших чувствах ангела, продолжая обвинять меня во всех смертных грехах. Сколько цинизма в этом ублюдке!.. Как же мерзко воняет его парфюм.
Высвобождаю руку и в упор смотрю в его бледное лицо:
— Олег. Я всего лишь избавила тебя от своего назойливого присутствия. Продолжай развлекать начальство нюдсами — глядишь, выпишет премию. — Я натягиваю томную улыбочку, и с Олега слетает вся спесь.
— Майка, я… — он проводит ладонью по вспотевшему лбу. — Ты… откуда узнала?..
— Не бойся, не от Натали! — перехожу в наступление, и он съеживается под моим напором. — Так и будем делать вид, что между нами ничего нет! — вспоминаю подлости, которым научил меня Тимур, и, чеканя каждое слово, припечатываю: — А если задумаешь на работе вставлять палки в колеса, я покажу Натали твою открыточку. В одиночку я ко дну не пойду, учти!
Олег, изрядно смахивая на поджавшего хвост пса, растерянно на меня таращится, а я усмехаюсь. Это ничтожество два года мешало мне жить, предъявляло
Выхожу из лифта первой и смело направляюсь в офис. Злость и азарт вместе с кровью курсируют по венам — высвобожденный Тимуром бес снова ожил. Оказывается, я еще помню, как за себя постоять.
С удвоенной энергией принимаюсь за работу и ежеминутно проверяю директ, но Тимур… не пишет. Внял моим мольбам, либо просто психанул — все одно.
Он больше не заберет меня в свое волшебство, не прикроет от ветра и не обнимет. Не отвлечет от проблем и не заглянет сквозь глаза в душу… Закусываю губу, а цифры черными кляксами расплываются по экрану.
Это пройдет. Так и должно быть.
Изредка наблюдаю за Олегом — тот явно обескуражен, ослабив галстук, чересчур сосредоточенно пялится в монитор, на лице проступает досада. Бедняга никак не возьмет в толк, где прокололся и почему лишился бесплатной грелки под боком… Иногда, встрепенувшись, он сладко улыбается Натали — в эти моменты я искренне не понимаю, как могла не замечать их очевидную связь.
Сдавленно матерюсь и остервенело бью ногтями по клавишам.
— Колесникова, где отчет? — Натали, до обеда разгребавшая бумаги, наконец просыпается и приступает к показательной порке. — Кажется, я еще на прошлой неделе просила его сдать.
— Отчет у первого зама! — отзываюсь с готовностью, и начальница разражается визгом:
— Почему не на моем столе, я спрашиваю?!
— Видимо, потому, что он его оттуда забрал…
Я ловлю себя на мысли, что отвечаю ей наглой расслабленной интонацией Тимура, перенимаю даже его мимику, и Натали, не добившись полного подчинения, неловко опускается на стул.
— Что вы себе позволяете? Что вообще происходит? — она смотрит на Олега в поисках поддержки, но тот, ссутулившись, увлеченно вчитывается в письмо. — Скоро проверка, развели бардак… Всю неделю будете выходить сверхурочно. И никаких отгулов, вы меня поняли, Майя Станиславовна?!
— Наталья Феликсовна, помните тот аудит, к которому я самостоятельно подготовила отдел? Разве не после него вы ушли на повышение?.. — невинно хлопаю глазами, изображая дурочку, и чешу карандашом затылок. — Дополнительные часы будут оплачены? Или обратиться в инспекцию по труду?
Натали щурится, поджимает губы, но… молчит. В помещении повисает тишина — слышен только гул авто, проезжающих за окном, и вздохи кондиционера.
Произведенный мною фурор воистину запомнится надолго. Удовлетворенно принимаюсь за изучение документов — адреналин постепенно приходит в норму, но под пальцами щелкает статическое электричество. Чувствую себя супергероем — эти двое, как наиболее яркие представители гнилого социума, наконец получили по заслугам.
Стрелки на часах доходят до пяти, под удивленные взгляды коллег гордо покидаю офис и изящно сбегаю вниз.