Время неба
Шрифт:
Не пускать его дальше порога? Или, под невинным предлогом вечернего чая, пригласить к себе и сделать так, чтобы он никогда никуда не смог уйти?..
Разве не он в очередной раз разложил все по полочкам и усмирил мои метания? Разве не я накинулась на него, как голодный зверь, с явным намерением зацеловать до смерти?..
Никто не узнает об этом, так почему бы не воспользоваться моментом? Сколько раз я представляла его, именно его, в своей постели, сгорая от желания, тоски и стыда… Он не постеснялся признаться в том же самом. Выходит, для него все очевидно
От неудобной обуви болят ноги, а от неопределенности саднит душа. Мой подъезд прямо за углом, и Тимур вдруг как ни в чем не бывало спрашивает:
— У тебя же наверняка есть нормальная еда, Май? Я зайду, с твоего позволения. Дома голяк. А третья порция «Дошика» за сутки меня точно погубит.
Дежурная лампочка над дверью разбита, пятачок со скамейками погружен в густой мрак, соседи при всем желании не разглядят подробностей моей личной жизни… Ничем не выдаю радости и облегчения — деловито выискиваю в сумке ключ и подношу к домофону:
— Не уверена! Но для тебя очень попробую найти что-нибудь в холодильнике. Пошли.
Шаркая в потемках по бетонным ступеням, поднимаемся к лифту и терпеливо ждем — слух улавливает только наше дыхание, крик младенца, приглушенный стенами, и громыхание тросов в шахте. Гостеприимно раскрыв объятия, тесная кабина принимает нас, и я наконец решаюсь посмотреть на Тимура при свете — моргающем и тусклом.
— У кого-то помада размазалась… — Он не смеется, но и не серьезен — делится дурацким наблюдением и сияет как медный пятак.
— Интересно, по чьей вине… — недовольно бурчу в ответ.
Выражение его лица неуловимо меняется, выдает отчаяние и такую невыносимую нежность, что я впадаю в ступор. Так смотрят на самое важное и бесценное. Точно так же герои дорам — головокружительные красавцы, смотрят на своих любимых, а у зрителя по другую сторону экрана перехватывает дух.
Он тоже производит подобное впечатление — красивый до невозможности, юный и уверенный, невообразимый и опасный для меня…
Проблески здравого смысла жалят разрядами слабого тока — пожалуй, сегодня и впрямь стоит ограничиться ужином. Но Тимур накрывает ладонями мои щеки, склоняется надо мной и, подавив малейшее сопротивление, снова целует — настойчиво и так долго, что ватные ноги подкашиваются. Задыхаюсь и уплываю, как девочка-подросток на первом свидании — видит бог, я не ожидала, что мой организм все еще способен на такую бурную реакцию.
Тимур прерывает поцелуй и крепко прижимает меня к себе, лифт отсчитывает этажи, а пульс — мгновения вселенского покоя и чистейшего счастья. Я пропала, и уже себя не контролирую. Влюбилась в парня, которому…
Выбираюсь на площадку седьмого этажа, щелкнув замком, открываю родную дверь и впускаю его в прихожую. Избавляю убитые стопы от туфель и растерянно дожидаюсь, когда он определит кеды на полочку.
— Послушай, еще не поздно заказать доставку… — предлагаю слишком тонким голосом, но он решительно шагает на меня и вдруг подхватывает на руки.
— Что ты делаешь! — вскрикиваю от неожиданности и заглядываю в его лицо, но нарываюсь
— Я ведь та еще сволочь, Май. Реально думаешь, что я напросился к тебе поесть?
От запаха умопомрачительного парфюма и леденящей душу паники темнеет в глазах — пробую сопротивляться, но Тимур намного сильнее и легко пресекает неповиновение. Нагло заваливается в комнату и, на ходу ткнув локтем выключатель, зажигает ряд потолочных светильников. Роняет меня на незаправленный диван и, чтобы окончательно сломить волю, садится верхом. Горячие пальцы надежно фиксируют запястья.
Уверена: если дернусь или попрошу — он отпустит, но ничего не предпринимаю. Любуюсь им, прислушиваюсь к новой себе и жду. Предвкушение обездвиживает, сомнения, что еще минуту назад кололи и ранили душу, отлетают прочь, теплым оловом по телу растекается желание, низ живота немеет и ноет.
— Позволь мне притронуться к тебе. Пожалуйста. Я так больше не могу, — тихо умоляет Тимур и сдувает челку, упавшую на лоб. В его широко распахнутых глазах отражаются неверие и боль, но вспыхнувший в глубине черный огонь мгновенно делает их непроницаемыми.
Разум по инерции продолжает строить нагромождения из веских доводов, но я… не хочу их озвучивать.
Прочитав во взгляде согласие, Тимур быстро стаскивает с меня свою толстовку, чертыхаясь, сражается с мелкими пуговицами блузки, оставляя вдоль позвоночника россыпи мурашек, умело расстегивает лифчик и избавляет от него.
Яркий свет заливает комнату. Рефлекторно пытаюсь прикрыться, но его пальцы перехватывают мои запястья, настойчиво разводят в стороны и прижимают к подушке.
Он пристально рассматривает мое тело — не моргая, изучает каждый сантиметр, часто вдыхает и шумно выдыхает. Щеки пылают, мышцы под футболкой напряжены.
То же самое часто проделывал и Олег, но мне категорически не заходило — сальные глазки, шарившие по голой груди, напрочь отбивали настрой и давали ему шикарный повод обвинить меня во фригидности.
Однако сейчас, под взглядом Тимура, я рискую закричать и сойти с ума — ужас смешивается с нестерпимым желанием, кровь закипает.
Он прекрасен. И хочет именно меня.
И я, не слыша собственного голоса, киваю:
— Хорошо…
Зеленая футболка летит на пол, я снова вижу его идеальное подтянутое тело — ключицы, шею, подбородок, скулы, черный космос в зрачках…
Опираюсь на локти, сажусь, судорожно помогаю ему снять с себя и меня остатки одежды, неистово отвечаю на поцелуи, глажу горячую кожу, даю волю рукам… Совсем как в той несвоевременной, но яркой фантазии он придавливает меня к дивану, и сознание уносит штормовой ветер.
Не могу облачить в слова слетевшие с катушек чувства, ощущаю ожоги от прикосновений, позволяю ему все, раскрываюсь и растворяюсь, подстраиваюсь под ритм. Он не сдерживается, отдает мне всего себя — на пределе сил и эмоций. С каждым его движением удовольствие и восторг нарастают, и, спустя вязкую долгую вечность, вдруг наступает миг, когда я больше не могу вместить их.