Время неба
Шрифт:
У меня нет ни единого аргумента против. Я даже помышлять о них не могу.
Сколько раз в жизни мне приходилось отказываться от желаемого ради блага других? Потому, что так надо. Потому, что так будет лучше. Потому, что здравый смысл превыше всего…
Даже если я люблю его до остановки сердца, в моем возрасте уже нельзя идти на поводу у чувств.
— Я поняла тебя. Дай мне пару минут… — киваю и медленно встаю с дивана. Ничего перед собой не видя, по стеночке иду в комнату, вырываю из потрепанной тетрадки двойной листок и, давясь
Растерянно оглядываю притихшую мебель и предметы. Вещей Тимура тут почти нет — джинсы и толстовка, аккуратно сложенные на стуле, ноутбук и стопка конспектов, ручка и потертый рюкзак с белой «анархией» — вот и все.
Стаскиваю с себя теплую футболку, хранящую запах лета, и засовываю в его темное нутро. Туда же определяю записку и остальные вещи. Переодеваюсь в свои спортивные штаны и худи, выхожу в прихожую, протягиваю матери Тимура рюкзак и прошу без голоса:
— Держи. Скажи ему, что я сама принесла. Этого разговора не было.
— Как быстро мы поняли друг друга! — она перенимает его из моих рук, удовлетворенно усмехается, выходит за дверь и, цокая каблуками, скрывается в подъехавшем лифте.
Закрываюсь на два оборота замка, бреду на кухню, падаю на диван. Голова гудит — Эльвира не забрала чертовы деньги… Я не притрагиваюсь к ним, хотя они могли бы многое решить.
Щедро, до краев, наливаю себе водки, подношу стакан к губам, но резкий запах вызывает сильнейший приступ тошноты, и я отшвыриваю его. Пойло лужицей растекается по скатерти.
Прикрыв лицо ладонями, реву навзрыд.
Я бессильная мразь — предала Тимура — самого главного человека в своей жизни. Но каких поступков от себя ожидать, если эти отношения изначально были неправильными?.. И все, все вокруг считают именно так.
Комплект его ключей поблескивает на полочке в прихожей — он не взял его с собой, и слава богу.
Жаль, я не смогу разделить с ним праздник по поводу окончания ненавистного колледжа, как обещала. Не смогу принять его предложение быть вместе навсегда. Не смогу идти с ним по жизни рука об руку, видеть красоту в моменте, радоваться мелочам.
Он обязательно потребует объяснений, но никогда не узнает истинных причин. Я все прекращу — нельзя было заходить так далеко.
Нужно только прореветься, отдышаться, привести в порядок мысли. И вспомнить, каково это — просыпаться без него и заставлять себя жить.
Решение приходит молниеносно — электричка до дачного поселка через час. Поспешно собираю вещи, впопыхах натягиваю кеды. Отключаю телефон, спасаюсь бегством, но не чувствую под подошвами опоры.
Тревоги, завязавшиеся в тугой узел в районе желудка, вдруг взрываются леденящим кровь ужасом.
Таких, как он, больше нет.
Я никогда не смогу найти ему замену.
***
28
28
Пригородная
Я не плачу, хотя от горечи сводит скулы. Бодрюсь, стараюсь не думать о плохом… Однако скверное ощущение, что меня облили холодной вязкой грязью, накатывает волнами. Грязь стекает за шиворот, вызывая дрожь, омерзение и судорожное желание отмыться.
Слова Эльвиры настигают даже здесь — в десятках километров от города, изводят и жалят.
«На забирай у него юность…»
— Не заберу. — Горько усмехаюсь, хотя в пору в голос завыть. — И не собиралась.
Я всегда подспудно знала, что наши отношения ни к чему не приведут, но в один из моментов дала слабину, уступила напору, дару убеждения, незаурядной внешности Тимура и разучилась видеть в нем мальчика, а будущее замаячило так заманчиво.
Оглядываясь назад, я уже не понимаю, как не побоялась сблизиться с ним. Как рискнула вновь начать мечтать, как поверила, что вместе мы все преодолеем…
В реальности такого быть не могло — после разговора с Эльвирой истина открылась во всей очевидности.
Она напомнила мне мою мать — хваткую, резкую, убежденную в собственной правоте и непогрешимости, и я спасовала. Ее напор — такой знакомый — вызвал глубинный липкий страх и парализовал волю. Может, я должна была ответить, поспорить, дать обстоятельствам бой, но… как? Кто я такая?..
В мрачных шутках Тимура всегда была лишь доля шутки. Он одинок, не понят ближайшим окружением, но не сломлен. И со всем справится — настоит на своем, будет жить, как считает нужным, займется любимым делом, когда-нибудь обретет баланс и счастье… И все будет хорошо. Без меня.
Тогда почему, вспоминая его потрясающее умение в нужное время находить нужные слова, полный обожания и надежды взгляд, теплую улыбку, наши вечера и ночи, долгие разговоры и искренние обещания, я люто ненавижу себя за трусость?!
Должно быть, в эту минуту он стоит возле моей двери, не подозревая, какой выбор я сделала.
Душа заходится в немом крике, сердце исступленно колотится.
"Прости… — шепчу онемевшими губами и принимаюсь считать мелькающие снаружи деревья и столбы. — Нет, лучше не прощай."
Нельзя рассуждать о возможных шансах — их попросту нет.
Быстро стираю ладонью набежавшие слезы и разом припоминаю все, что напрягало, лишало покоя, мешало жить.
В нас же постоянно тыкали пальцами. Перемывали кости. Косились. Осуждали. Лезли с советами…
«Колесникова, между вами ведь огромная разница? Он хоть школу закончил?»
«У меня тоже был такой опыт. Но все быстро сошло на нет. Когда выяснилось, что этот сопляк на моей машине девочек-ровесниц по пабам катал…»