Время перемен
Шрифт:
Как супружеские пары мы прекрасно подходили друг другу. Мужчины были восходящими звездами в области адвокатуры, а мы с Пегги играли роль хранительниц домашнего очага и имели детей примерно одинакового возраста. Роджер и Лоренс строили радужные планы со зваными ужинами, партиями в бридж, совместными отпусками, благотворительными балами и пикниками с игрой в гольф. Но вот беда, званые ужины с партиями в бридж предполагали наличие недюжинного кулинарного мастерства у самоотверженных жен-домоседок. Во время совместных отпусков мы с Пегги должны были следить, чтобы
Никогда не умела организовывать детские праздники.
Должна признать, то время оказалось для меня сложным, я долго размышляла, чего именно хочу от жизни. И, вполне понятно, вносила диссонанс в наш семейный квартет. Домашнее хозяйство играло второстепенную роль и отвлекало от навязчивых мыслей о конных соревнованях. По крайней мере, так мне казалось. Но вскоре оно стало изрядно утомлять, и в один прекрасный день я взорвалась. К несчастью, мой бунт произошел в присутствии Лоренса. Это случилось четырнадцать лет назад, и с тех пор Лоренс меня полностью игнорирует. Но он – лучший друг Роджера, так что без его помощи не обойтись.
– Олдрич, Сковил и Гейнс слушает, – слышится из трубки молодой приятный голос.
– Это вы, Бренда? – спрашиваю я.
– Нет, Бренда здесь больше не работает.
– Ладно, не имеет значения. Мне нужно поговорить с мистером Сковилом.
– Да, конечно. Как ему вас представить?
– Аннемари Циммер. То есть Олдрич, – поправляюсь я. Возможно, Лоренс не вспомнит мою девичью фамилию, которую я взяла после развода.
– Подождите минутку.
Раздается щелчок, и некоторое время я вынуждена наслаждаться каноном Йохана Пахелбела на фоне шума океанских волн. Ожидание длится долго, но вот слышится второй щелчок.
– Простите, мистер Сковил сейчас не может вам ответить. Хотите оставить сообщение?
Не могу прийти в себя от возмущения подобной наглостью. Лоренс никогда не скрывал своего отношения ко мне, и здесь нечему удивляться, но не ответить на телефонный звонок! Нет, это уж слишком!
– Передайте мистеру Сковилу, я не займу много времени. У меня очень срочное дело.
– Попробую, – лепечет секретарша.
– Будьте добры, дело не терпит отлагательств.
Снова вынуждена слушать, как божественная музыка Пахелбела ведет неравный бой с синтетическим чириканьем птичек.
– Мистер Сковил просит передать, что через пару минут начинается совещание по телефону, и он действительно не может…
– Скажите Лоренсу, – шиплю я в трубку, – если он немедленно не ответит, я буду каждую минуту звонить по его персональной линии до конца дня. А если и это не поможет, начну звонить по сотовому. Нам нужно поговорить, и точка!
Названных номеров телефона я не знаю, но надеюсь, Лоренс об этом не догадывается.
Повергнутая в ужас секретарша тяжело дышит в трубку.
– Подождите минутку, – мямлит она дрожащим голосом.
Очередной щелчок. На сей
– Аннемари! – раздается бодрый голос Лоренса. Каков наглец, делает вид, что в первый раз слышит о моем звонке! – Сто лет от тебя нет известий. Как поживаешь?
– Отвратительно, Лоренс. Хуже некуда.
– А в чем дело? – настороженно интересуется Лоренс.
– Мне нужно знать имя адвоката, который занимается делами семьи Роджера.
– Э-э-э, – мычит он в ответ. Наверняка теряется в догадках, что может означать такая неожиданная просьба. – Видишь ли, не знаю, уполномочен ли я… А почему ты не обратишься с этим вопросом к самому Роджеру? Ведь вы все вместе отправились на конные соревнования, верно?
– Роджер погиб, и Соня тоже. А власти штата собираются отдать Джереми в приемную семью.
Лоренс молчит и только сопит в трубку.
– Но я не могу допустить это безобразие, а потому должна как можно скорее узнать, что сказано в завещании. И времени у меня в обрез, час-два, не больше. Так что надо спешить.
– Как? Что случилось?! И что, оба погибли? Господи, да как же это!
С другого конца провода доносятся хриплые сдавленные звуки, даже не верится, что их способен издавать человек. Злость на Лоренса мгновенно улетучивается, и я чувствую, как к горлу снова подкатывается комок.
– Они выехали перед трактором с прицепом на автостраде I-88, – начинаю объяснять я. – Трактор вез тяжелый груз и затормозить не мог.
– Значит, они не мучились?
– Соня умерла на месте. Она даже не успела понять, что произошло.
– А Роджер?
Я отвечаю не сразу.
– Некоторое время он еще жил, а вчера ночью скончался. И знаешь, Лоренс, это к лучшему.
Лоренс молчит, осмысливая мои слова.
– Но, говоришь, ребенок-то остался жив?
– Да, и практически не пострадал. Отделался здоровенной шишкой на лбу и трещиной на запястье, но она уже почти зажила. Джереми прекрасно себя чувствует, и его собираются выписать из больницы. Ты ведь знаешь, у Роджера нет родственников. Похоже, у Сони тоже. Вот мне и надо срочно узнать, говорится ли что-нибудь в завещании по поводу опекунства. Если нет, Джереми отправят в приемную семью в Миннесоте, несмотря на то что я сама хочу его усыновить.
– Боже правый! Поверить не могу… Черт возьми… даже не знаю, написал ли Роджер завещание…
– Что за ерунду ты несешь, Лоренс! Как это не написал?!
Наступает долгая пауза. Слышно, как Лоренс судорожно сглатывает, собираясь с силами.
– Понимаешь, когда Джереми родился, Роджер и Соня попросили нас с Пегги позаботиться о малыше, если с ними что-то случится. Но потом… Месяц назад Пегги меня бросила, сбежала с кардиологом, и я попросил Роджера изменить завещание. Не знаю, успел ли он… Однако, зная Роджера… Боже мой, Аннемари, какое горе! Нет! – неожиданно кричит Лоренс, но уже не мне, а кому-то, кто находится в его кабинете. – Отложить все переговоры! Я занят!